— Пробил тебя еще до встречи, — он равнодушно махнул рукой. Мол, это для него обычное дело. — Так вот представь, у мужа уже давно другая…
— «Давно»?! — откинувшись на дверь, я застонала. Какой позор!
— Очень давно. Еще до рождения Анечки. Коллега с работы. Они постоянно в отпуска летали, пока ты дома одна с ребенком, — засунув руки в карманы, Островский многозначительно вздернул бровь. — Он приведет в свою квартиру новую пассию, а вы с ребенком ему не нужны. Квартиру ты не получила еще, верно? Так вот, придется тебе сдать Аню в детский дом, пока денег на нормальную жизнь не заработаешь. А когда заработаешь, ее уже заберет другая, обеспеченная семья. Этого хочешь?
Я не стала спорить, что квартиру от государства я вообще-то получила. Только Андрей уговорил меня продать ее каким-то заумным способом. А потом вложить все полученные средства в покупку совместного жилья, более крупного. Эту-то новую квартиру он себе и оставил. Туда-то и приведет любовницу.
— Нет, я справлюсь! — вздернув подбородок, я не хотела поддаваться на провокации Островского. — Все у нас с Анечкой будет хорошо и без Андрея, и без ваших странных махинаций! Понятно?!
— Поздно уже давать заднюю! — резкий удар ладонью о дверь, уйти мне не дали. Алексей Геннадьевич путь перегородил. Взъерошенный, взбудораженный, быстро чеканил слоги: — Хорошо. Уговорила: с меня квартира в новом ЖК, с полным ремонтом и мебелью.
Глаза округлились. Вот это новости! Сильно же Островскому припекло…
— В обмен на срок в тюрьме? — прыснула со смеху. — Нет, простите!
— Какой срок? Бред не неси. Я серьезный бизнесмен, — мой почти что бывший начальник гневно свел бровь на переносице. — Если согласишься, то к квартире будет еще и содержание. Обеспечу твоей дочери безбедную жизнь.
Это был запрещенный прием! Удар прямо под дых. Ведь мне лично ничего было не надо. Дорогая одежда, машины, квартиры — все по боку… А вот дочери! Я бы не хотела, чтобы она прошла такую же тяжелую жизнь, как ее неблагополучная мама. Которую даже собственные родители в детский дом сдали.
— Мне нужны доказательства, — строго прошептала я, а руки тряслись. — Подпишешь документы?
— Без вопросов, — на губах Островского появилась ехидная ухмылка. — Только жену мою будешь изображать столько, сколько я скажу! И качественно, Женя. Больше без проколов.
— Да я буду лучшей женой, милый, — мягко положив руку на его бешено вздымающуюся грудь, я поправила съехавший галстук. Совсем, как делают супруги. Островский замер. И, кажется, дышать перестал. — Отпускать меня потом не захочешь.
— Не захочу?! — он глаза закатил. — Да я уже дни считаю, когда ты избавишь меня от своего драгоценного общества!
— Это у нас взаимно! — резко затянув его галстук на максимум, я заставила муженька покраснеть и начать задыхаться, хватаясь за шею. Ничего! Пусть знает, что бывает, когда обижаешь молодых мамочек. — Смотри мне, Леша. Обманешь мою дочь — пинай на себя.
Наверное, именно в тот момент Островский впервые посмотрел на меня иначе. Не как на дурочку из переулочка, которой посчастливилось стать его женой, а как на женщину, с мнением которой желательно считаться.
Вышли мы к гостям довольные. Островский заключенной сделкой, а я — хорошим будущем Анечки.
— Нам пора, уже не дождусь новой встречи с Женечкой! И зачем было такое сокровище прятать? — с грустным видом сообщила нам Ксения, а потом притянула меня к себе и тихо шепнула на ухо: — Классно справляешься!
