– Что с тобой, Паш? – спросила Вероника и, взглянув на Алекса, ткнула его локтем.
Павел молчал. Поднялся ветер, налетели тучи. Казалось, пауза тянулась вечно.
– Ты нарисовала орхидеи, а это здесь планета, а вот это…? – недоговорил Паша.
– Да, правильно, орхидеи! А ты и не понял. Обалдуй, – сказала Вероника и опять ткнула локтем Алекса.
Алекс ничего не ответил, Паша опять замолчал.
Он посмотрел на Веронику, на Алекса, улыбнулся и сказал:
– Ну да, можно попытаться.
– Чего? – спросил Алекс.
Павел, не обращая внимания на Алекса, взглянул на Веронику и добавил:
– Ты мне очень помогла.
Вероника с улыбкой:
– Чем?
– Потом объясню. Позволь мне взять твою картину, – попросил Паша.
– Бери, я еще сто штук таких нарисую.
Алекс растерянно передал картину Павлу. Паша судорожно схватил ее, как будто это бесценный шедевр из Лувра. Его пальцы скользнули по свежей масляной краске, размазав углы, он неловко перехватил картину и шепотом сказал:
– Эврика!
Чили, Паранальская обсерватория ESO, ночь
Четыре желтых лазерных луча ударили в звездное небо из здания обсерватории. Лучи сошлись в одной точке и исчезли. Холодный сухой воздух пустыни наполняли запахи скудной растительности, камней и пыли.
На бетонной площадке, рядом с гигантским, похожим на стадион, куполом телескопа, стояли двое. Астрофизик ESO Хельга Майер и молодая американка, астрофизик NASA Ева Ханссон.
Копна черных волос Евы, напоминание о латиноамериканских корнях, распушилась на ветру, превратив ее голову в одуванчик. В темноте было не различить красивое лицо Евы.
Из-за невысокого роста рядом с грузной Хельгой Майер Ева была похожа на ребенка. Светлые волосы Хельги увеличивали ее размеры, делая Еву визуально еще меньше.
– Два месяца вахты закончились, и уезжаете домой, сеньорита Ева? – крикнул проходящий мимо техник.
– Да, Висенте, счастливо! – ответила Ева.
– Чао, Ева!
– Аэропорт рядом с городком Антофогаста, внутренний перелет в аэропорт в Сантьяго и уже потом Нью-Йорк…
– Я помню, доктор Хельга, я же как-то сюда добралась, – перебила Ева и добавила:
– Не верю! Многие годы, вам удается скрывать такое?!
– Да, детка, – ответила Хельга на английском с немецким акцентом. – Заявки для наблюдения на инструментах ESO рассматривает специальный научный комитет, расписание составлено на годы вперед. Подобные комитеты есть во всех крупных обсерваториях мира. Именно им решать, когда, куда и как глубоко заглянет человечество. На этом этапе легко отсеять тех, кто сможет жить, зная, что планета обречена, и тех, кому слабо. Утечка возможна от не поднадзорных – тех самых любителей, которые зачем-то купили телескоп и прутся за город, где потемнее. Особенно опасны те, кто с мозгами, которые сами строят телескопы и тратят кучу денег и времени на них. Как будто нет других способов убить время, – рассмеялась Хельга и продолжила:
– С теми, кто далеко зашел, два пути, по-хорошему и не очень, – договорив, Хельга замолчала.
Ева подошла к ней и хотела что-то сказать, но Хельга перебила:
– Ну, к чему опять этот разговор? Почему не стоит информировать общественность? Да?
– Да, почему? – настаивала Ева с напором девочки-подростка.
– Ответ очевиден, – начала Хельга. – Информировать нужно для чего-то: для конкретной цели, для действий. А если человечество обречено, оно гарантированно погибнет, ну как бы мы не старались. Зачем информировать?
Ева молчала, Хельга продолжила:
