– Пусть это всё пока повисит тут.
Ляля встала и стала наводить порядок, вешая вещи обратно в шкаф.
– Сейчас пойду и тоже испеку что-нибудь вкусненькое, как твой муженек. Скоро кстати он уже должен прийти из своего фитнес клуба. Ага?
– Опять, вкусненькое? Изабелла, закрыв лицо подушкой, застонала. Нет, с меня достаточно. И ты туда же. Ни за что. Я не ужинаю.
Весь день пролетел в какой-то суматохе. Заходила соседка, потом девочки с работы приехали с большим вычурно – украшенным фруктами тортом. Прибежал Кирилл и опять унесся на свою спортивную работу, совершенствовать фигуры прекрасных и не очень людей.
Вечером, с букетом ярких гербер приехал её врач. Изабелла, хотела было спросить, откуда он узнал адрес и для чего приватный визит, но потом поняла, что рада видеть этого человека. Он оказывал на неё какое-то магнетическое действие. Возможно, встреча при иных обстоятельствах, соединила бы этих людей другими отношениями. Но сейчас между ними стояла её болезнь, как стена, нерушимая и прочная.
Но даже через эту стену, она чувствовала, что её любят. Совсем не так как Кирилл, тихо и безмятежно. Чувство Павла граничило с верой первопроходца в суровом ледяном океане. Когда любят, молча, сцепив зубы, горячо и отчаянно, искренне и благословенно, любят вопреки. Он просил её, в который раз подумать об операции. Убеждал, что рак – это не приговор. Он стоял так близко в слабо освещенной прихожей, что Изабелла физически ощущала, каких усилий стоят ему эти слова. После аварии она стала острее чувствовать всё происходящее. Калейдоскоп из множества оттенков серого перестал вращаться и быть различимым. Пространство её жизни разделилось на свет и тень. И даже тень как таковая не существовала в реальности, а была лишь возможным отсутствием света.
Этот человек, Павел, был оттуда, из сотканного лучами облака, теплого и золотистого. Но он находился по ту сторону болезни, по ту сторону стены, на территории живых и имеющих будущее, подобных ей людей. Ей казалось, что если она пошевелится, или скажет, хотя бы слово, эта стена сразу сделается невидимой, не переставая при этом существовать. И от этой мысли, помимо бессилия, мозг накрывало, как волной, приступом страха, который был сильнее её, но именно он разделял жизнь и бездну, давая крошечный шанс на спасение.
Но и на этот раз он ушел, ни с чем.
Изабелла стояла в прихожей, прислонившись к стене, слушая звуки его удаляющихся шагов и продолжая ощущать его присутствие. На мгновение она почувствовала себя маленькой девочкой, несущей тяжелую, неподъёмную ношу. Силы кончаются её нести, а она, эта страшная ноша, давит, душит, гнёт с таким напором, что ты срастаешься с нею от собственной безысходности.
Кто-то кричал на лестничной площадке подъезда, какая – то женщина. Всё стихло, а потом повторилось снова. Только теперь женский крик сопровождался ещё и неистовым стуком в дверь. Изабелла, блуждая в своих мыслях, продолжала стоять, неосознанно сжимая в руке букет гербер. К женским причитаниям на лестнице добавились мужские возгласы. Кто-то звал её, Изабеллу по имени, звонил в дверь.
– Что там происходит?
Добравшись аккуратно до входной двери, она посмотрела в глазок. Люди двигались то вверх, то вниз. Какой-то мужчина ругаясь, требовал, чтобы ему дали возможность работать. Изабелла открыла дверь и не сразу поняла, что случилось. На лестничном пролете, лежала женщина в странной позе. Ноги упирались в перила, а голова, покрытая меховым капюшоном, была неестественно запрокинута назад. Постепенно норковая шуба женщины из серебристо—голубой становилась бурой, напитываясь чем-то алым, тяжелея и набухая при этом. Всё поплыло перед глазами.
