– И что, индульгенция была невозможна? Это то же не простой, рядовой человек.
– А это неважно. Не выполняешь предписание – предупреждение тебе. А игнорируешь, тогда приговор. Мамы ведь у него уже год как не было, до того, как случилась дуэль. Оставался старенький отец. Он жил с другим сыном, братом поэта. И опять, как злой рок, Александр Сергеевич намеревается продать родительское имение, а вырученные деньги поделить на три части между собой, братом и сестрой.
– А как же отец?
– Возможно, это и был последний вопрос Неба перед приговором.
– Подождите, а Дантес, как он возникает в этой истории?
– Да Дантес тут вообще не причем.
– Как это не причем?
– На его месте мог оказаться любой. Откажись он, нашли бы другого. Если можно так выразиться, он всего, лишь средство или орудие, как будет угодно.
– То есть он в этой истории мимо проходящий человек?
– Тут, как посмотреть. Третья дочь Дантеса, которая проживала в Австрии, очень любила Россию. Она самостоятельно изучила русский язык, с упоением читала произведения русских писателей и поэтов, и особенно ей нравился, как вы думаете, кто?
– Не может быть.
– Очень даже может, Александр Сергеевич Пушкин.
– У меня мурашки по коже.
– Это что, слушайте продолжение истории. Однажды, она узнала, что именно её отец застрелил солнце русской поэзии, её любимого поэта, её кумира на дуэли.
– И что?
– И всё. Она сошла с ума и закончила свои дни в психиатрической клинике.
– Но, а если бы, например, только допустим, Пушкин забрал к себе своего отца, заботился бы о нем, не продавал бы имение? Что тогда? Была бы дуэль?
– История, как водится, не любит сослагательное наклонение. Ну, если допустить такой вариант событий, возможно, бы что-то изменилось в нём самом, он больше бы уделял времени отцу, оставался чаще дома. Его мысли, могли отдалиться от светской суеты. Дуэль? Может рана не была бы смертельной? Но это всего лишь наши с вами истории, в которых, к сожалению уже нет Александра Сергеевича Пушкина.
– А что же со мной?
– Да, мы явно увлеклись. Давайте наш случай, пятьдесят шесть – третье возвращение узлов, тут либо награда за сделанное дело, либо серьезное наказание. Порицанием в этом случае не обойдешься.
– Так и есть.
– Что?
– Порицанием не обойдется. У меня рак. И я не знаю, как с этим смириться. Так хочется жить. Вы знаете, именно сейчас так хочется жить.
Каждый раз Ника, наполняясь человеческим страданием, задавала себе этот страшный вопрос: как, за что эта болезнь безжалостно отнимает жизнь, выдавливая её по капли из уставшего от нетерпимой боли тела.
Женщина закрыла лицо руками, скрывая и сдерживая слезы. Ника почувствовала, что сейчас сама расплачется.
– Пожалуйста, не надо отчаиваться.
– У меня взрослый сын, талантливая внучка, она художница. Я очень люблю своего мужа. Да, он на девятнадцать лет меня моложе и я отчасти его содержу. Но, мне кажется, я счастлива. Нет, правильнее сказать, была счастлива. Я не знаю, сколько мне осталось. Не хочу знать. Не хочу ничего менять. Как страус.
Изабелла грустно улыбнулась.
– Опущу голову в песок и буду ждать…
– Не надо ждать. Ни в коем случае, не надо ждать.
Ника снова водила пальцем по натальной карте. Щеки её раскраснелись. Решительными движениями она искала какие-то линии, соединяющие знаки зодиака кардинального креста и не находила их. И это было очень хорошо.
– Пожалуйста, я вас очень прошу, послушайте меня. У вас есть шанс вырваться из этой западни. Есть шанс!
