– Ты… кто? – и он снова закричал во все горло. – Патруль сюда.
Я уже хотел просто повалить его на землю и ладонью заткнуть ему рот, но не успел этого сделать. Рядом со мной вдруг очутились двое санитаров с красными повязками на левых рукавах и ловко, не успел я и глазом моргнуть, подхватили меня за подмышки.
– Заберите его, он, он, – 861 чуть ли не всхлипывал от полученных потрясений. У него тряслась голова и руки. – Он – сумасшедший. Он хотел меня убить, уб-и-и-ить!
– Вы, что, ребята, – я попытался дернуться, но это было все равно, что пытаться вырваться из объятий двух литых титанов. Мои руки скрутило, словно они попали в жернова. – Все в порядке. Я просто говорил, в какую игру я играю, а он расстроился, что терпеть ее не может. Искал свою игру… Вы куда меня тащите?
Санитары тащили меня обратно к зданию клиники. Мимо мелькали испуганные, смотревшие на меня бледные лица пациентов и мне показалось, что каждый из них ни чем не лучше идиота 861-го. У всех лиц, уставившихся на меня, был одинаково застывший бессмысленный взгляд, а из-за рта чуть ли не шла слюна. Я представил, что, как только санитары протаскивают меня мимо пациентов, и я скрываюсь из их поля зрения, испуг (такой же, как испуг примитивного моллюска, рядом с которым вдруг легонько колыхнулась волна и он рефлекторно замер, застыв на месте, но вот колебание прошло, и он снова продолжил свой путь, тут же позабыв о самом колебании, потому что его строение слишком примитивно, чтобы он мог делать какие-либо осмысленные мгновенные выводы) на лицах пациентов сменяется полным равнодушием к происходящему, и они снова принимаются спрашивать друг у друга, в какие они игры играют. Эта кошмарная картина мгновенно возникла в моей голове, и, поняв, что я, возможно, чуть ли не единственный из всех пациентов, еще способных здраво размышлять, я закричал от охватившего меня ужаса. Мимоходом я увидел, что где-то половина здания скрывается за куполом. Другая половина поднимается выше его. Шторы на окнах! Они скрывают то, что там за куполом! Но вот только что? Поле ли? Когда санитары затащили меня на ступеньки перед входом, я увидел ухмыляющуюся рожу Мизантропова. Одной рукой он взял меня за подбородок:
– Все не можешь успокоиться, 639? Ничего, мы тебе сейчас быстро вправим мозги, – зло заржал он.
Санитары затащили меня в холл, но почти сразу свернули направо. Один из них нажал на что-то в стене и она частично расступилась. Санитары повели меня в появившийся проход. Навстречу попался человек, одетый в синюю форму, наподобие полицейской, поверх которой был одет черный бронник. С плеча свисал автомат, а сзади болталась круглая каска цвета мокрого песка. В руке он держал пластиковый белый стаканчик с каким-то напитком. Я почему-то подумал, что с кофе.
– Что, делов натворил, Фобос? – с некоторым равнодушием, скучным голосом спросил он у одного из тащивших меня санитаров, кивнув на меня.
– Ага, Сильвер, – довольным тоном ответил Фобос. Мы остановились, чтобы он мог закончить фразу. – Молодой еще глупый. Прикинь, его уже и голодом неделю морили, а все угомониться не может, детеныш. Это тот самый 639, что сбежать пытался и Мизантропу по башке въехал. А теперь нашим лучшим пациентам жить мешает, долбоеб упрямый!
Последнюю фразу Фобос произнес с каким-то ожесточением и так крутанул мне руку, что я заскулил от боли, изворачиваясь, как только позволяло мне мое положение.
