Открытие себя (сборник) - страница 26



– Только тихо! – произнес Онисимов, вклиниваясь между «лаборантом» и глядевшим на него во все глаза пассажиром; в руке тот сжимал деньги. – При попытке сопротивления будем стрелять.

– Ого! – Ошеломленный пассажир отступил на шаг, но его плотно взяли под локти.

– Не «ого», а милиция, гражданин… Кривошеин, если не ошибаюсь? – Следователь улыбнулся с максимальной приятностью. – Вас нам тоже придется задержать. Разведите их по машинам!

…Виктор Кравец, устраиваясь на заднем сиденье «Волги» между Онисимовым и милиционером Гаевым, улыбался устало и спокойно.

– Между прочим, я бы на вашем месте не улыбался, – заметил Матвей Аполлонович. – За такие шутки срок набавляют.

– Э, что срок! – Кравец беспечно махнул рукой. – Главное – я, кажется, сделал верный ход.


– Вот не думал, что мое возвращение начнется с детективного эпизода! – проговорил пассажир самолета, когда его ввели в комнату следователя. – Что ж, раз в жизни это должно быть интересно.

Он, не дожидаясь приглашения, сел на стул, огляделся. Онисимов молча сел напротив; в нем сейчас боролись противоречивые чувства: ликование («Вот это операция, вот это удача! Взяли сразу двоих – да похоже, что на горячем!») и озадаченность. До сих пор следствие строилось на том факте, что в лаборатории погиб или умерщвлен Кривошеин. Но… Матвей Аполлонович придирчиво всмотрелся в задержанного: покатый лоб с залысинами, выступающие надбровные дуги, красно-синий рубец над правой бровью, веснушчатое лицо с полными щеками, толстый нос вздернут седелкой, коротко остриженные рыжеватые волосы – сомнений нет, перед ним сидел Кривошеин! «Вот так я дал маху… Кого же они там прикончили? Ну, теперь уж я выясню все до конца!»

– А это что – намек? – Кривошеин показал на зарешеченные окна. – Чтоб чистосердечней сознавались, да?

– Нет, оптовая база была раньше. – Следователь вспомнил, что с такой же реплики начал на вчерашнем допросе «лаборант», усмехнулся забавному совпадению. – От нее остались… Ну, как самочувствие, Валентин Васильевич?

– Благодарю… простите, не знаю вашего имени-отчества, не жалуюсь. А у вас?

– Взаимно, – кивнул следователь. – Хотя мое самочувствие прямого отношения к делу не имеет.

Они улыбались друг другу широко и напряженно, как боксеры перед мордобоем.

– А мое, стало быть, имеет? А я подумал, что у вас это принято: осведомляться о самочувствии пассажиров, которых вы ни за что ни про что хватаете в аэропорту. Так какое же отношение к вашему делу имеет мое состояние здоровья?

– Мы не хватаем, гражданин Кривошеин, а задерживаем, – жестко поправил Онисимов. – И ваше здоровье меня интересует вполне законно, поскольку я имею заключение врача, а также показания свидетелей о том, что вы – труп.

– Я – труп?! – Кривошеин с некоторой игривостью оглядел себя. – Ну, если у вас такие показания, тащите меня в секционный зал… – Внезапно до него что-то дошло, улыбка увяла. Он поглядел на Онисимова хмуро и встревоженно. – Послушайте, товарищ следователь, если вы шутите, то довольно скверно! Что за труп?!

– Помилуйте, какие шутки! – Онисимов широко развел руками. – Позавчера ваш труп был найден в лаборатории, сам видел… то есть не ваш, конечно, поскольку вы в добром здравии, а очень похожего на вас человека. Его все опознали как ваш.

– Ах, черт! – Кривошеин сгорбился, потер щеки ладонями. – Вы можете мне показать этот труп?

– Ну… вы же знаете, что нет, Валентин Васильевич. Он ведь превратился в скелет. Озорство это, нехорошо… Можно очень дурно истолковать.