Стержень побледнел. Не просто изменился в лице – кожа стала серой, как пепел. Я даже начал волноваться, не хватит ли старика удар.
– Такое не могло произойти… Нет… Невозможно…
Его голосу в этот момент сложно было подобрать определение. Он не дрогнул. Он потрескался, как лед под ногами.
Но Поля даже не моргнула.
– Николай Иванович, не знаю как, но они сумели разорвать реальность. Думаю, теперь им нужны Проводники, – добавила Поля, и в этот момент все в комнате, включая шефа, разом повернули головы в мою сторону.
– Что?
Я выдавил это слово сквозь сжатое горло, резко потеряв возможность дышать.
Ответом было тяжелое молчание.
И тут я ПОНЯЛ.
– Вы же не хотите сказать…
Вика отвела глаза. Ее пальцы сжали край моей койки так, что костяшки побелели.
– Ты единственный, кто может открывать новые миры. – Шеф тяжело вздохнул. – Боюсь, они почуяли тебя.
Его взгляд уперся в меня – не как в человека. Как в разверзнутую могилу. Так, будто он меня уже похоронил.
– И теперь пойдут по твоему следу, – закончила Поля шепотом.
В медпункте наступила тишина. Не просто отсутствие звука. А как перед смертным приговором. Потому что все мы в тот момент осознали одну простую вещь: охота уже началась. И главной добычей в ней был я.
Тишина в медпункте висела густым, почти осязаемым полотном. Никто не решался подать голос – словно первое произнесенное слово потянет за собой все остальные, и тогда придется признать вслух то, что каждый из нас уже понимал, но отчаянно пытался игнорировать.
Шеф стоял у стены, его мощный силуэт нависал над картой секторов, заслоняя часть помеченных красным зон. Его пальцы привычным движением нашли на поясе рацию, которую он всегда носил с собой.
Щелчок включения прозвучал неестественно громко в этой тишине.
– Леший! В медпункт. Немедленно!
Рация хрипло фыркнула в ответ – знакомый, почти родной звук искаженного сигнала. Затем – пауза. Ровно три секунды. Столько, сколько требовалось Лешему, чтобы оторваться от своих схем, снять увеличительные линзы и переключиться на новый приказ. Время в Лиге тянулось по-иному. В сутках было 20 часов, каждый час – «клайс» – 100 минут, 1 секунда – «финька», но я по-прежнему ориентировался земными обозначениями. Ничего не мог с собой поделать.
– Иду.
Никаких вопросов. Ни попыток уточнить детали. Леший никогда не тратил слов попусту. Его голос, как всегда, был ровным, лишенным каких-либо эмоций – только холодная готовность выполнить задачу. И в этом была странная надежность… и одновременно что-то леденящее.
Я заметил, как Рик слегка подался вперед, его плечи напряглись, когда эфир снова замолчал. Он не любил неопределенности. Вика, не отрывая взгляда от его ладоней, снова провела по ним спиртовой салфеткой. Там уже не осталось ни крови, ни следов боя – только тонкие розовые полоски затягивающихся царапин. Но ее пальцы двигались автоматически, с каким-то почти болезненным упорством, будто это механическое действие могло удержать реальность от распада.
Поля сидела на краю моей койки, нервно теребя край одноразовой клеенки, покрывающей матрас. Каждый раз, когда ее взгляд скользил в мою сторону, я видел, как ее губы сжимаются чуть сильнее, словно она изо всех сил старается не сказать чего-то, что уже вертится на языке.
И тут я не выдержал:
– Может, уже прекратите, а?
– Прекратить что? – Поля непонимающе подняла взгляд, но пальцы её так и не отпустили клеёнку.
