Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю? - страница 23

Хорошая новость заключается в том, что не стоит стыдиться своих иррациональных страхов. Разумеется, вы понимаете, что, по данным статистики, самолеты попадают в аварии реже, чем автомобили. Вот только не можете объяснить это всем областям мозга. Палитру средств регуляции эмоций в общих чертах можно разделить на две категории: наступательную и оборонительную.

С помощью наступательных средств вы пытаетесь либо улучшить ситуацию, либо, если это не удается, интерпретировать ее в более или менее позитивном плане{52} (от «как бы то ни было, я извлек из этого полезный опыт» до «возможно, Богу было угодно, чтобы я, катаясь пьяным на велосипеде, переехал белочку»),

С помощью оборонительных средств вы стремитесь отстраниться от ситуации, подавить негативные чувства и желание впредь думать об этом – короче говоря, дистанцироваться. Для такой реакции необходимы относительно новые области мозга{53} и тренировка. Правда, эта стратегия не всегда является самой удачной.

Решение, какую стратегию выбрать – подавление или переосмысление, – отнюдь не простое. В большинстве случаев наилучшим выбором будет изменение интерпретации. Оно позволяет значительно эффективнее подчинить себе негативные эмоции, будь то воспоминания о печальном фильме или реальный конфликт во взаимоотношениях{54},{55}. Такая тактика усиливает связь между префронтальной корой и миндалевидным телом. Чем она сильнее, тем легче у нас на душе{56}. Даже в состоянии покоя от связи между этими двумя участками мозга зависят количество и сила наших страхов{57}.

У людей, часто подавляющих свои чувства, обычно увеличена островковая доля мозга{58}. Пока не совсем ясно, что это может означать, но на первый взгляд к каким-то далеко идущим последствиям не приводит. Кроме того, решение о выборе тактики (подавление или переосмысление) оказывает влияние на наше восприятие. Импульсы, которым мы придали позитивный смысл, задерживаются в памяти прочнее, чем те, которые мы постарались подавить{59}.

Иными словами, если два человека ссорятся и один из них по-новому осмысливает суть конфликта, а другой подавляет свои эмоции, то первый лучше запомнит содержание беседы, а второй будет иметь лишь смутное, но зато эмоционально окрашенное воспоминание о ней{60}. А как же можно устранять недоразумения, если ты помнишь, что тебя обидели, но уже не можешь вспомнить, как именно? Разве можно одержать победу в следующем споре, если не помнишь, в чем заключался предыдущий?

Страдания окружающих ставят нас перед аналогичным выбором. Реакция участника нашего эксперимента на внезапно нахлынувшие отрицательные эмоции поначалу тоже заключалась в том, чтобы перекрыть поток страха, боли, паники и восстановить самоконтроль и способность к действию. Как мы уже знаем, в его распоряжении есть две стратегии – изменение отношения к ситуации, то есть направление потока по другому руслу, или возведение плотины. Нам известно, что первый метод, пожалуй, более эффективен, в частности потому, что подавление эмоций разрушает некоторые из важнейших социальных рефлексов.

А теперь опять поговорим об эмпатии. Свобода маневра, которую мы обретаем, противодействуя своим чувствам, не всегда хороша. В знаменитом эксперименте Милгрэма, который он проводил в 1960-е годы, человек демонстрировал не самые лучшие качества по сравнению с другими млекопитающими. В определенной степени его исследование, в ходе которого участники эксперимента, нажимая на кнопку, били током других людей (вообще-то это были актеры) и отчетливо слышали их громкие крики боли и просьбы о помощи, можно сравнить с электрошоковыми опытами над обезьянами и крысами.