Откуда мне знать, что я имею в виду, до того как услышу, что говорю? - страница 32

Примерно так же все происходит и у людей. В общении с коллегой вы еще примерно представляете себе, кто кому в последний раз оказал услугу. Но если вы станете вести учет добрых дел в семье («Я вынес мусор, а ты за это будешь смотреть со мной боевик, который терпеть не можешь»), то у вас, скорее всего, возникнут проблемы. Дома вы делаете добрые дела просто так. Вы вместе смотрите какие-то фильмы, выносите мусор, приносите из магазина чипсы, а ваш партнер идет вместе с вами на концерт группы, которая ему не нравится… Возможность подобного общения основывается на способности чем-то делиться, не ожидая ничего взамен, – и при этом хорошо себя чувствовать. Влюбленный человек дарит своей избраннице безопасность, внимание, еду и рождественские подарки. Дорогие подарки. И ему радостно от того, что радуется она. А если у него хорошо на душе, он готов повторять это снова и снова. И после этого мы еще удивляемся «синдрому волонтера»!

Доброта, выходящая за пределы семьи, свойственна не только людям. Очень многие млекопитающие помогают друг другу, например шимпанзе. Видя, что кто-то грустит, они приласкают его, вычешут блох, погладят{92}. И никто не задает себе вопросов, в чем глубинная подоплека подобных поступков. Хорошо бы и люди брали с них пример. Антилопы тоже заботятся о своих обеспокоенных детенышах, причем зачастую начинают делать это еще до того, как тех охватывает паника{93}. Вы ведь тоже лучше предусмотрительно купите ребенку мороженое, чем будете дожидаться, пока он закапризничает. Так будет проще для всех, и его крики не привлекут тигров.

Стремление выявить скрытые мотивы человеческих поступков подводит нас к одной из самых сложных проблем неврологии. Сложна она тем, что опасно близко подходит к проблемам детерминизма, свободы воли и прочим душевным исканиям. Все, о чем мы думаем и что делаем, рождается у нас в мозге (иногда в сотрудничестве с некоторыми другими органами тела). В конечном счете это продукт миллионов лет эволюции, а также небольшой дозы индивидуального опыта и воспитания. То же самое можно сказать и о социальном поведении. Оно является продуктом не сознательного решения («Я подумал и понял, что, если детей хорошо кормить, у них будет больше шансов на выживание»), а длительного развития. Каждая социальная способность, которой мы обладаем, в прошлом давала человеку какие-то преимущества. Каждое социальное чувство основывается на том, что имело смысл в процессе развития. В конечном счете можно добраться и до мотивации. Но для мозга основным мотивом обычно является получение удовольствия.

Значит ли это, что, ведя себя в соответствии с социальными нормами, мы следуем какой-то изначально заложенной в нас потребности, такой как потребность в пище, и есть ли у нас повод гордиться данным обстоятельством? Предопределена ли роль мозга в упомянутом процессе точно так же, как орбита планеты или сложная компьютерная программа? Если нам будут известны все связи, нейротрансмиттеры, гормоны и прочие подробности относительно каждого нейрона, то сможем ли мы, стимулируя его, предсказать все свои решения, в частности купим ли мы завтра газету, средства от продажи которой пойдут на помощь бездомным?

Если да, то можно ли считать такой поступок добрым? Ведь указанные выше обстоятельства означают, что наша воля уже несвободна. Если я спрошу вас, что бы вы предпочли съесть: пиццу или землю, – ваш ответ можно предсказать с довольно высокой степенью вероятности. И все же вы чувствуете, что решение зависит только от вас самих.