Квартира была в полном порядке, а нужно было продолжить приводить в порядок бабушкино наследство. Пришлось оформить ссуду в банке. Недолго отдохнув от поездки, и осознания новой кабалы, решила ринуться на природу. Пригласила в гости сестру Елену, пора было объясниться с ней.
– Ты приехала? Я тебя заждалась, конечно, поеду, пообщаемся, – бодро выпалила. Раньше она отказывалась от подобного предложения.
До посёлка, где находился скромный домик и участок в четырнадцать соток, на автобусе полчаса езды. От остановки топать минут двадцать. По беспорядку в ограде Эльвира поняла, что побывали непрошенные гости. Косяк двери был в глубоких трещинах – пытались открыть замок, но не смогли. Эльвира с опаской открыла дверь в теплые сени, затем двери в дом толкнула. Осмотрев комнаты, вышла в палисадник, чтобы открыть ставни. Сделала несколько шагов и наткнулась на неподвижно тело Елены, лежащее на большом махровом полотенце.
– Лена!
Эльвира наклонилась, чтобы потормошить сестру, та, медленно подняла голову.
– Мне только этого не хватало! – возмутилась Эльвира.
– Я уже два часа тебя жду, лежу! – Елена неохотно приподнялась.
– Могла бы и не лежать, а поливать все подряд, – сердилась Эльвира, скрывая испуг.
– Я так устала, пока ехала и шла.
Елена старается быть продвинутой пенсионеркой, ведь воспитывать нужно двух внучек. С утра до ночи ими занимается, душой отдохнуть некогда. А здесь: полежала на солнышке, свежий ветерок в мозги впустила, помечтала и снова генератор для окружающих. Ходила по огороду, радовалась и цветочкам и кустикам и травке.
– Морковочку уже можно есть! Вот и ягодка созрела! Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, старый бульвар и на деревьях пожар…
Сестры полили грядки, настырно размножающуюся вишню выкопали, пропололи морковочку. Устав, сели отдохнуть на погребок.
– А, когда шашлыки—то будут? – Спросила Елена.
– Только ночью, – отшутилась Эльвира.
Гоша – ближний и самый драгоценный сосед, понаблюдав некоторое время за отдыхающими, пришел пообщаться. С Гошей особой дискуссией время не обогатишь, это Елена не знала, но скоро поняла.
– А слабо баню затопить? – отвлекла Эльвира.
Гоша отказываться от соревнования не стал, пошел топить баню.
– У Гоши жена есть? – поинтересовалась Елена.
– У него пол—поселка жен, но чаще живет один. То женится, то разводится в связи с частыми возлияниями с дружками—соседями. Соседям выгодно, чтобы он был доступен в любое время суток: всякие интриги плетут, избранниц отваживают. Как ему это скажешь? Мужики, тем более соседи – больше родственники, чем женщины. Чаще он знакомится с городскими невестами. Когда понимает, что он нужен для удачного оформления быта, то побалуется, а потом выгоняет, как собаку и долго пьет. Тогда для мужиков в поселке лафа наступает, ведь каждый второй две недели за счет Гоши «здоровье поправляет».
Гошин двор отлично просматривается с полисадника: Гоша то в бани исчезал, то в доме.
– Веник запарил! – прокричал во всю силу. – Идите!
Сестры собрали банные принадлежности, взяли тазики и потопали навстречу томным запахам чистилища.
Гоша стоял у бани, улыбался, а лицо будто перекошено.
– Что такое? Травмировался? – спросила Эльвира, близко приблизившись.
– Да, вот, вас звал – звал, мошкам задание дал – вас поторопить, в вашу сторону погнал, а они, туды – сюды, в меня вцепились.
После бани Гоша подобрел и повеселел, пригласил на шашлыки. Эльвира увидела посредине двора на кирпичах дырявое ведро вверх дном, от шампуров сверху лежащих, так маняще пахло. Гоша не скрывал радости, что надолго застрял в женской компании. Елена, оглядывая просторы с высоты Гошиного двора, сплошь в богатой зелени кустарников, раскинув руки, то и дело запевала:
