– Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, Старый бульвар и на деревьях пожар… Сколько времечка, господа хорошие?
– Только еще два часа ночи! – с неудовольствием ответил Гоша.
Эльвира проснулась от скрипа ступеньки на крыльце. Снова скрип, а затем последовал осторожный предупредительный стук в дверь. Она прислушалась, припоминая: все ли двери закрывала ночью, когда они с сестрой вернулись в дом. Снова скрип ступеньки, но уже требовательный стук в дверь. Она встала. Елена голоса не подала – спокойно спала в другой комнате. Брезжил рассвет; он, осторожно проскальзывая сквозь узкие щели задернутых оконных штор, помогал просыпаться в поселке неуемным работягам.
Эльвира не стала зажигать на кухне свет, она это никогда не делала, боясь привлечь внимания вечно ищущей приключений хулиганистой братии. Босыми ногами ступая, прошла в сени, опираясь одной рукой о гладь бревенчатой стены дома, остановилась у дверей, приглушенным голосом спросила: – Кто там? Ответа не последовало. Помолчав, уже суровым голосом спросила: – Кому не спиться? – и снова не услышала ответа.
Обе сестры проснулись ближе к полудню, когда солнце настырно требовало внимания. Полдник скромный: оладьи со сметаной и квас. Сидели, пересмеиваясь и уплетая оладьи, вспоминали банную вечеринку.
– Поставим прошедшему выходному дню жирную пятерку! – Елена нарисовала восклицательный знак в воздухе между собой и Эльвирой, бодрая и довольная взошла на крыльцо, лучше бы, конечно, в палисадник вышла – было бы все иначе.
Свежий ветерок в лицо и как тут не распахнуть объятия шелковой синей кофты для встречи с солнечным летним днем и не запеть:
– Лондон—Париж, голуби вверх, блики крыш, Старый бульвар и на деревьях пожар…
Проходивший мимо коренастый черноволосый мужик, будто ненароком приостановился у калитки и, перебивая азартное пение, выкрикнул:
– А Вира где?
– Эльвира! Вылетай! Гость принес горьких ягод горсть! – скороговоркой прокричала в сени.
Вышла Эльвира, спустилась по ступенькам, подозрительно – ласково обратилась к гостю:
– А—а—а! Петя? Проходи Петро, поговорим, – и приглашающим жестом, показала на скамеечку, притуленную к стареньким перилам крыльца.
Петя почесал затылок, немного подумал, озираясь на соседний двор, прошел через калитку во двор.
– Иди—иди! Сейчас расскажешь: как ты ночью двери перепутал. Опять на любимую мозоль наступил?
С каждым шагом, сокращающим расстояние до Эльвиры, у Пети портилось настроение, это было заметно. Петя молча присел на скамейку, похоже, смущался неизвестной гостьи.
– Это – наша знаменитость! Самый порядочный в поселке житель, – без тени иронии Эльвира представила Петра.
Елена внимательно разглядывала гостя, не веря своим глазам.
Петр отпираться не стал, признался: – С Геной посидели, шашлыки доели, он мне недопитую бутылку водки отдал и послал вас охранять. Ну, я проверил, поохранял.
– Охранял, пока не допил водку?
Елену ноги понесли по ступенькам вниз.
– Я же в доме спал с вами, – уточнил Петя.
Елена, присаживаясь рядом с Петром, посмотрела на Эльвиру, ожидая объяснений.
– Послушай, Елена, какие сказки Петро плетет, когда ненадолго прописывается среди трезвенников. У него вон даже шевелюра от сочинений темнеть начинает, а чаще – то он седым бывает и сказки заменяются спиртом.
– Ну – ну! – начал подгонять Петр речь Эльвиры.
На Петре темный местами отглаженный пиджак, под пиджаком виднеется белый воротничок, по черным брюкам бежит острая стрелка.
