Я отвернулся.
Рыжий, закончив свои скомканные молитвы, помог Андрюхе подняться на ноги, похлопал его по спине, накинул футболку.
– Искусственное дыхание делали? – нервно вздрогнула в нашу сторону фельдшер.
– Делали, – преданно заглянул ей в глаза черноволосый.
– Уверены, что правильно делали?
– Уверены… Я – «афганец»… то есть, я в Афганистане служил… Служил, делал… неоднократно… к сожалению…
Из кабины «Газели» вылез водитель. Пожилой узкоглазый татарин, за годы работы на машине скорой помощи повидавший всякое, он спокойно поглядел на мальчишку, дёрнул разболтанную ручку кузова, скрипнул раздолбанной дверцей:
– Мужики, щаво зыркаете? Доставайте носилки, айда!
Андрюха, блестя мокрыми от слёз глазами, но с чистым, проникнутым силой духа лицом, вновь опустился на колени. Он аккуратно приподнял мальчика над землей. Я выдернул из кузова носилки и протолкнул под мальчишку. Десантник уложил потемневшее тельце утопленника на зелёный брезент. Водитель и рыжий взялись за ручки, подняли и втиснули носилки в машину.
– Мы поедем с вами, женщина! Можно нам, да?
– Езжайте, – отрешённо ответила фельдшер. Она заняла своё место рядом с водителем.
– Едем, мы – едем, – Андрюха неуклюже втолкнул меня в салон, сам присел рядом, но тут же подался вперёд, протянул руку рыжему. Тот вскарабкался в уже тронувшуюся с места машину, пристроился на полу у носилок, громко, с четвёртой попытки захлопнул дверцу.
Третий невольный очевидец происшествия, черноволосый, самый нетрезвый из компании бывших сослуживцев, пошатывался у кромки бассейна. Он молча смотрел на воду, и на отъезжающую машину даже не взглянул.
– Ты, начальник, быстрее, давай, – вежливо и, одновременно, строго обращаясь к седовласому водителю, фельдшер быстро барабанила пальцами по лобовому стеклу неотложки, выдавая свою нервозность.
– Сейща доедем, пять минут подажжи, – с простецким татарским акцентом ответил водитель. – По парку не разгонишь-шься.
– Здесь явно что-то не так. Не пойму только, что. Расскажите мне, как всё произошло, парни, – женщина повернулась назад, к нам. – Только не врите!
– Я ничего не видел! Богом клянусь! – снова стал креститься рыжий.
– Мы сидели на берегу, пили, ну, это, водку. Не осуждай сразу, слушай, – извиняющимся тоном отозвался Андрюха. – Мы в учебке вместе служили. Оттуда я – в Афган, а парни в Союзе дослуживали, всех в разные места судьба кинула. Сегодня у нас день расставания, очередная годовщина. В этот день я ушёл на войну, за речку ушёл, в Афган, а парни остались в учебке. Ну, мы отмечали.
Фельдшер раздражённо фыркнула:
– Я поняла, что вы отмечали, это заметно!
– Не серчай, слушай, – союзнически продолжил Андрюха. – Мальчишка этот пришёл с сестрой. Он с разбега нырял, прыгал. Бывало, с бордюра бассейна. Или с берега. А девчонка с игрушкой смотрела на него, смеялась, кричала что-то…
– Говорите по сути, пожалуйста, – требовательно заявила фельдшер.
– Раз, вижу, пропал мальчик, не выныривает долго. Время идёт, а он всё над водой не появляется! Я забежал в воду по грудь, примерно туда, где он нырял, стал шарить руками по дну, – Андрюха вытянул перед собой руки и зашевелил пальцами, имитируя, что ощупывает дно бассейна. – Пусто. Нырнул сам, прям так, в одежде, подальше от берега. Снова пусто. Нырнул ещё, и ещё.
– И? – заёрзала фельдшер.
– Нашёл его там, вытащил. Делал ему дыхание. Не помогло. Что ещё сказать? Не знаю…
