А найденные острова оказались полезны для народов, живущих в центре мира. Много чего оттуда было экспортировано: отобранное золото, рабы и вот, например, разные виды съедобных растений, которые потом стали культивировать в Старом Свете. Большинство, конечно, не прижилось, всё-таки климат другой, но и список полезных растений, акклиматизированных и выращиваемых на новых для них территориях, немаленький:
помидоры
фасоль
кукуруза
подсолнечник
ананасы
какао
табак
тыква
кабачок
арахис
Муренин помнил: названия этих заморских растений заучивали на уроках географии. Их выращивали в СССР и в дружественных странах. Но были и другие островные плоды, названия которых запоминать не заставляли, потому что в советских овощных магазинах такие не продавались, вот и наименования вроде как не существовали. Эти плоды завезли в торговую сеть позже, в перестройку, после чего они появились и в школьной программе.
А ещё пришельцы из Нового Света:
морская свинка
ондатра
нутрия
По всей видимости, во времена Колумба привезли и новые качественные яды. Хотя в Старом Свете отравы хватало. И применяли её повсеместно.
6
Под утро Евгении Петровне Барсуковой с четвёртого этажа, из квартиры над входом в банк, спится плохо. Возраст, болезни, мысли разные донимают, воспоминания. Петровна часто отбрасывает тяжёлое ватное одеяло, приподнимается на локте и подолгу смотрит в сторону окна. Занавески не задёрнуты: с ними душно. Форточка открыта, на улице насвистывают утренние птицы, почти как в детстве. Но скоро они улетят, а куда улетят – в соседний лес или в дальние страны, на тропические острова – кто их, птиц перелётных, знает? Светает, но день уже достаточно укоротился: почти осень. И вот, когда она бросает взгляд на окно, что-то происходит: стекло со звоном рассыпается, с подоконника летит горшок с кактусом, разламываясь на лету, колючий обрубок вертится в воздухе и падает на пол. Одновременно что-то щёлкает в стену около кровати, на уровне пояса стоящего человека. Она зажмуривает глаза; пока ещё не страшно, но страшно становится уже через секунду.
Стреляют, это она поняла: по телевизору такое всё время показывают.
Первым делом Петровне становится обидно за кактус. Когда-то в горшке на глубине четырёх сантиметров от поверхности засохшей земли хранился столбик золотых николаевских червонцев в резиновом советском напальчнике. Монеты достались не по наследству – их как-то принёс муж, долго хвалился, обещал, что скоро заживут как люди. Потом мужа увели, и он больше никогда здесь не появлялся. Залётная пуля могла попасть в золотой столбик, но точно не попала, ведь царские червонцы давно проданы, деньги проедены, хотя были предназначены на приличные похороны.
Петровна пытается закричать, но горло перехватило. Потом наконец кричит. Из соседней комнаты слышится неразборчивая брань. Через минуту оттуда, пошатываясь, выходит её сын, лет сорока, а может, и больше, босиком и в длинных трусах.
– Чего орёшь, старая дура? – говорит он, зевая. Похоже, он ещё не совсем проснулся.
– А-а-а! – кричит Петровна, пока хватает воздуха, потом, захлёбываясь, набирает воздуха ещё и кричит опять: – А-а-а!
– Ого, да по нам тут стреляют. – Мужчина видит разбитое стекло, упавший цветочный горшок и отчего-то ухмыляется. – Главное, свет не включать, а то вторую сейчас всадят!
– А-а-а! – кричит Петровна и тут же переходит на шёпот: – Валера, зови милицию!
