Кудря, не откладывая дело в долгий ящик, вытащил из-за бетонного карниза три граненых стакана, которые тут же были наполнены светло-желтой и кисло-сладкой бурдой из тетрапака. Жарко. Всем хотелось пить. Осушили их безмолвно. Так… между делом, как воды попили. Чёрт успел отхлебнуть полстакана, пока не получил от Сью очередной подзатыльник. Хвостик слёг на пыльную раскладушку, неспешно заливая клей в пакеты. Сникерсом я поделился только с Чертёнком. Жрать хотелось адски: как-никак, третий день в загуле, а дома поесть не успел. Трудно есть суп, когда тебя мочалит стокилограммовый мужик, знаете ли… ложка в рот не всегда попадает. Поэтому половина сникерса провалилась в желудок, как песчинка в бездну. Ну ничего, алкоголь и клей перебьют голод на пару часов, а вечером зайду к кому-нибудь в гости поесть.
После второго стакана почувствовал, как по телу разливается тепло, приятное такое тепло, как будто бабушку обнял. Спокойно стало, безмятежно. Лег на теплый бетон и уставился на перекрестие проводов. Распухший нос неприятно защипало, потёр переносицу и тут же скривился от резкой боли.
– Сильно тебя батя? – Кудря указал на мой разбитый нос.
– Да нет, за дело.
Как-то с детства воспитали, что если влетело за дело, то это не больно. Наверное, потому что осознаешь свой косяк. Так совесть меньше мучает. Правда, когда дядя Петя нас отхлестал, было пиздец, как обидно.
– Он меня за шкирятник оттаскал, – продолжил я. – А я ему в рожу плюнул, вот он мне и врезал.
– А на хрена в рожу плевал? – Хвостик оторвался от пакета, задав бессмысленный вопрос.
– Ты меня спрашиваешь…? Не знаю, достал меня вот и плюнул, – вытащил пачку и прикурил сигарету.
– Неправильно отцу в рожу плевать. Он же отец.
– Кудря, вот у тебя батя, блядь, есть?
– Нет.
– А хули ты меня учишь, как мне с моим отцом жить? Знаю, что неправильно. И тачки «вставлять» неправильно, бухать тоже. Вообще все знают что хорошо, но всё равно делают плохо. Это закон жизни – ебаные обстоятельства.
Да и вообще, хочешь вволю водку жрать, баб иметь, красиво жить – по-хорошему не получится. Посмотри на старших, посмотри, что вокруг творится – по жизни шанс дается только ворам, барыгам, мокрушникам и кидалам. Батя говорит, что дальше стопудняк суровее будет, поэтому если по чесноку жить – только на помойке подъедаться будешь.
– Не-е, Матрёна, порожняк прогнал. По чесноку жить можно – Честным вором. Считай, и сам в шоколаде и совесть чистая. А мокрушники, барыги, кидалы… ровный беспонт, на честном народе жирок наедают. Государство ебашить надо, ему по хую, у государства детей нет, кварплату платить не надо, в магазине копейки не подбирает. Смотри, что придумал – вот мусора же государство?
– Ну.
– Хуй гну. Ну свинтить с ихнего бобика колеса и по нормальной цене дяде Коле впарить. Считай, все в поряде – я с бабками, дядя Коля с дешманскими колёсами, а государству ваще по хуй, у него этих колёс хоть жопой жри.
– Ага, а потом менты тебя на британский флаг… Пойми, что ты конкретно ментовское тыранул, а они – суки хуже воров.
– Ну по хуй. Пусть не ментовское, у пожарников или, блядь, у почтальонов – они-то ни хуя мне не сделают.
– А вот это уже реальное дело. Считай себе и людям помог, и государство хуй найдет.
– Вот так вот та… надо, блядь, знать, где у государства воровать можно, без последствий.
– Давай тогда, комбинатор хуев, наливай.
В три больших глотка осушил стакан. В голове зашумело. Долгожданное опьянение стояло на пороге и разбухшей веной стучалось в висок. Ещё чуть-чуть и будет совсем хорошо. Сью зашвырнул пустой тетрапак куда-то за карниз, открыл второй. Разлили ещё по одной, получалось так, что пили только я и Кудря, Чёрт носился по крыше, гоняя воробьев. Хвостику вообще было на все по хуй, он и тюбик нашли друг друга.
