Зажмурилась и потянулась стопами, боясь оказаться замеченной. Хорошо-то как!
До сего момента брела вперёд как-то неосознанно, думая о том, что как-нибудь всё само собой образуется, и я попаду домой совсем скоро. Идти куда глаза глядят на поверку оказалось не лучшей идеей – если бы не Элой, так бы и продолжила скитаться по лесу, перебиваясь голубикой с орехами. Долго бы так протянула? Вряд ли. А попадись на пути зверьё какое или разбойники?
– Дядь Элой, – села на лавке и завернулась в одеяло с головой. – Дядь Элой, а можно я у вас останусь, а?
И шмыгнула носом. Старик вздрогнул, повернулся ко мне и растянул улыбку до ушей.
– А-а, – протянул он и прищурился, – гляжу, проснулся ужель. Ну-с, милости просим к столу. Чем, как грится, богаты, тем и рады. А ты чегось, так в шапчёнке и спал? Жарко жешь!
– Так можно, дядь? – осипшим голосом выдавила я и снова шмыгнула.
– Ну чего ты, Риша? Тебя же дома ждут. Мамка твоя, сестрёнка. Отца боишься? Ну, поругается он, но не станет же тебя убивать? Ты ж за сестру боялся, вот и пошёл в такую даль. Это же не повод сбегать из дому, верно? Верно, я тебя спрашиваю, а? Ну-ну, реветь-то не надо! Ты ж парень, чего в слёзы сразу? Ну не прогоню же тебя прямо сейчас, в самом-то деле…
– Я соврал-а-а, – захныкала я, давясь слезами, – нет у меня сестры-ы-ы никако-ой.
Элой собрался было сесть рядом и успокоить то ли словом, то ли подзатыльником, но в дверь неожиданно постучали. Лесничий хмуро глянул на меня, пожевал губы и покачал головой. Стук повторился – настойчивее и громче.
– Да иду я, иду! – заохал старик. – Кого это в такую рань нелёгкая принесла?
Открыв дверь, Элой отпрянул от порога, как от огня, тут же согнувшись в поясном поклоне. Удар сердца или два я не могла разглядеть, кому он выказывал этакие почести. А потом вошёл чародей! Сразу поняла – по прямой осанке, холодному взгляду и дорогому, пусть на вид и простецкому, камзолу. С золотой и серебряной тонкой вышивкой, да ткань ещё такая матовая, с едва заметным узором – у матушки было похожее платье, свадебное, она всё обещала мне его подарить, когда под венец пойду.
Отец говорил, что аристократы, не имеющие дара, так спокойно и сдержанно себя не вели. Им лишь бы покичиться своим статусом, полученным только потому, что кто-то из их предков был Владеющим. С порога требовали, чтобы били поклоны да увивались. А чародеи не такие – они себе цену знали. Как и то, что любому, сказавшему хоть слово поперёк, могли без промедлений поджарить пятки.
– Ой-ма, батюш-шки! Магистр Раджети! – запричитал старик, взмахнув руками, и перестал отвешивать поклоны. – Как же я рад вас видеть! А какими такими судьбами вы к нам пожаловали? Чем помочь могу вам, сеньор?
– Тише-тише, Элой, – сдержанно улыбнулся чародей, – полно тебе. Делаешь из моего визита какой-то карнавал, право слово. Как твоё колено, кстати? Не болит больше?
И склонил голову к плечу, из-за чего чёрный водопад волос перетёк. Как зачарованная, смотрела на этого магистра Раджети – утончённого до кончиков ногтей, но при этом – открытого и приветливого. Лицо у него было длинное, безусое, с чуть раскосыми зелёными глазами. Оправляя кружевные манжеты, он пристально смотрел на меня. Точнее – на одеяло, под которым я пряталась и откуда выглядывала одним глазком.
От перемазанного сажей мага, которого убил Кирино, этот отличался разительно. Хотя, пожалуй, если его испачкать или того отмыть…
