Отыграть назад - страница 5

Но, кажется, Громов пил в одиночестве.

— Что надо? – его злой, холодный голос вырвал меня из размышлений, и мне пришлось встретиться с реальным Громовым, а не с образом в моей голове.

И этот реальный Громов был очень, очень зол. Я повернулась и впервые за все время посмотрела прямо на него. Босой, в джинсах без ремня и надетой задом-наперед футболке, с трехдневной щетиной, он стоял в шаге от меня, скрестив на груди руки, и испепелял меня взглядом. Сейчас он не казался таким пьяным, как я думала еще пять минут назад, и я с трудом проглотила тяжелый комок.

— Гром, я...

Я не знала, что сказать ему.

Он вскинул брови, когда я замолчала на полуслове, и по дернувшимся желвакам на лице, я поняла, что он до предела стиснул зубы. Его злость ощущалась вокруг почти физически. Она обжигала. Мне казалось, я видела в его глазах пламя. Я знала, что это игра света и тени, но Громов все равно меня пугал.

Блять.

Смотреть на него было больно. Я сразу же почувствовала себя необъяснимо виноватой. Он пил из-за меня?.. Все-таки пил.

— Чего ты хочешь? – спросил он вдруг устало.

Когда он перестал плеваться от ненависти, я поняла, что все-таки не ошиблась. Он был действительно сильно пьян.

— Денег?

Он потряс головой, а потом усталым жестом провел ладонями по глазам и, не сказав мне больше ни слова, развернулся и пошел в сторону кухни. Я двинулась следом за ним, словно привязанная. Мы никого не встретили по дороге – коридор был совершенно пуст. Громов напился холодной воды прямо из крана, потом ею же и умылся, вытер лицо краем собственной футболки и оперся на высокий стул за барной стойкой.

Я оценивающим взглядом окинула беспорядок на рабочих поверхностях и на столе. Грязные тарелки, чашки, бокалы, столовые приборы. На полу валялись скомканная бумажная упаковка, на которой я увидела логотип Макдональдса. Серьезно?

— Где моя мама? – вопрос вырвался у меня невольно. Я не хотела его задавать.

— Без понятия. Я ее уволил.

— Уволил?! Как это – уволил?

— Ты реально хочешь предъявить претензию мне? Охренеть, вот это наглость! – Громов насмешливо зааплодировал мне в воздухе. – Извини уж, что уволил женщину, которая каждый день бы напоминала мне о том, какая сука ее дочь.

— Ну ты и мудак!

Он шибанул по столу кулаком и, резко махнув рукой, сбросил на пол все тарелки и кружки, оказавшиеся в досягаемости. С жалобным звоном посуда разбилась о кафельные полы, и разлетелась по всей кухни десятком мелких осколков.

— Блять, Маша, я не бью баб, но ты сейчас рискуешь. Говори, нахера пришла и выметайся из моего дома! – прорычал он, вытянув вдоль тела руки, и сжал кулаки. На его предплечьях и запястьях ярко проступили вены, а рядом с кадыком на шее учащенно забилась жилка.

Я облизала враз пересохшие губы. Кажется, я зашла совершенно не с той ноги. Смотреть на Громова было больно. На его воспаленные, красные глаза с полопавшимися капиллярами. На небритое, осунувшееся лицо с заострившимся скулами. На общий помятый и заспанный вид.

Я не ожидала встретить его пьяным. И таким злым.

Чего я вообще ожидала? О чем думала?

Ладно. С мамой я потом разберусь. Куда она могла пойти?.. Я позвонила ей из автомата на вокзале и сказала, что мне нужно уехать на какое-то время. Попросила ее не волноваться и пообещала позвонить еще раз при первой же возможности. Надо будет спросить дядю Сашу, наверняка мама оставила ему свой адрес или рассказала, как с ней можно связаться... Интересно, где он сам?..