Олимп – серьезная вершина. Дай Бог всем на ней удержаться.
Опубликовано в издании «Санкт-Петербургский музыкальный вестник», июнь 2012.
http://nstar-spb.ru/musical/print/article/new42772/
«Евгений Онегин» и Юрий Симонов в Консерватории
«Онегин» давно идет в Театре консерватории, публика к нему привыкла, и потому каких-либо открытий или событий никто особенно не ждал. Симонов провел в Петербурге неделю. За это время, не прибегая к кардинальным мерам, маэстро сотворил без преувеличения чудо.
Искусству Ю. И. Симонова в целом свойственны пристальное внимание к деталям и тщательная проработка оркестровой фактуры. И на этот раз в результате работы дирижера над «Евгением Онегиным» партитура заиграла свежими и искусно используемыми оркестровыми красками – уверенно прочерченные басовые линии и прозрачная чистота верхних голосов создавали дивное ощущение звукового простора. Услышанные подробности оркестровой полифонии Чайковского обогатили полузабытыми нюансами исполнение, казалось бы, наизусть затверженной оперы.
Внимание к мелочам помогает в решение крупных драматургических задач. Отметим непрямолинейную связь «фоновых» сцен с магистральными линиями действия. Дирижер не только выявляет своеобразие каждой из картин, но словно «перемешивает» их компоненты: хор «Девицы, красавицы» оказался не банальным контрастным противовесом к сцене объяснения Татьяны с Онегиным, а дополняющей образ героини «косвенной характеристикой», отголоском мира ее надежд и предчувствий, ее душевной растревоженности, о которой она так откровенно заявляет в сцене письма.
Интересно было наблюдать за духовной эволюцией главных героев, за меняющимся характером их взаимоотношений. Образ Татьяны (лауреат международных конкурсов Софья Некрасова, класс доц. С. Б. Никульшина) преисполнен светлых, лирических красок. В сцене письма она с простодушным восторгом открывает в себе новые чувства и переживания, постепенно достигая вершины эмоционального подъема, и эта энергия ощущается потом во всех сюжетных перипетиях: в драматическом объяснении с Онегиным; в переживании ссоры друзей, закончившейся дуэлью; в поведении прекрасной незнакомки – Татьяны, ставшей женой Гремина. Даже драматические моменты объяснения с Онегиным: «Как я несчастна, как я жалка» в этом контексте звучат сдержанно и приглушенно, словно неудачная цитата из плохого романа.
В характере Онегина (Антон Петряев, класс проф. С. Р. Рязанцева) изначальное невинное резонерство (квартете в первом действии) оборачивается прогрессирующим эгоизмом, самовлюбленностью, наконец, жестокостью – в сцене ссоры и дуэли. В финальных картинах отчужденность от общества «гарольдического» светского льва («Уж не пародия ли он?» – этот вопрос с полным основанием может задать вслед за пушкинской Татьяной и зритель оперы) не вызывает сомнений и не ясна только самому герою. Ольга (Анастасия Мещанова) в I действии – ветреная и импульсивная, но ее игры, порой неуклюжие, порой бестактные (в начале действия она отбирает игрушку у ребенка – внука няни Филиппьевны) поначалу не противоречат атмосфере любви, заботы, простодушия в доме Лариных. Решающие изменения в ее беспечном ребячливом образе происходят на балу, где она откровенно наслаждается вниманием светского льва – Онегина.
Убедительными – живыми и эмоциональными – предстают обе тетушки: Ларина (лауреат международного конкурса Эвелина Агабалаева, класс н. а. России В. Б. Ванеева) и няня (лауреат международных конкурсов Анастасия Виноградова-Заболотская). В спектакле в полной мере воссоздан аромат ларинского быта, его неприхотливая поэзия.
