Наконец, они уехали, и наступила тишина. Оля, видимо, уснула, и я снова отправилась на веранду в свою кровать, где провалилась в новый сон. Так я спала почти до десяти или одиннадцати. Не хочу смотреть на эти дурацкие часы.
Теперь главное, что я проснулась.
Заглянула в комнату к Оле – её уже не было. Ну и ладно. Мне вдруг захотелось увидеть Озеро, но оно было в другой стороне. Я поднялась наверх, на второй этаж. Мансарда – небольшая комнатка и пространство, смутно напоминающее холл, скорее продолжение лестницы. В комнате кровать и комод. У самой лестницы – платяной шкаф. Постель уже аккуратно застелена. Окно выходит во двор, на полянку перед домом. Озеро – в другой стороне. Тогда, когда мы были здесь с Платоном, оно ещё просматривалось через дальнее окно, но сейчас, из-за разросшейся зелени, его совсем не было видно.
Не было видно и других местных достопримечательностей – только крыши и кроны деревьев. Зелень скрывала все дачи и даже ближайшие дворы. Лишь соседские коньки крыш с антеннами маячили среди листьев. Все скрыты друг от друга. Наверное, в этом и состоит прелесть здешнего места.
Любопытство взяло верх. Я заглянула в шкаф. Старые вещи: тёплые пальто, лёгкие плащи, вышедшие из моды куртки – много того, что уже невозможно надеть в городе, но вполне допустимо носить здесь. Комод я решила изучить позже, и это оказалось правильным решением. Вряд ли я бы тогда, в первый же раз, нашла столько интересного для себя.
Я спустилась вниз на веранду и, глянув через остекление, немного растерялась. Оля, только что сбросившая халатик, подошла к душу и, совершенно голая, с округлившимся животиком, стала плескаться под струями воды.
Душ – громко сказано. Просто труба, воткнутая почти посреди полянки и соединённая со шлангом. Сверху – примитивная брызгалка. Он был предназначен лишь для того, чтобы освежиться в жаркий день, когда ты загораешь под солнцем в купальнике. Открытый со всех сторон, без ширм и занавесок, он вовсе не подходил для уединения. Вчера, когда я вышла в темноте, чуть не напоролась на это странное сооружение.
Да, конечно, вокруг никого, стесняться вроде бы некого, но мне стало немного неловко – и даже боязно за Олю. Вдруг кто-то появится и начнёт подглядывать? Вдруг из ниоткуда возникнут люди, будто призраки, соберутся здесь, окружат её взглядами, смехом, кто-то не воздержится и… Но никто не появился. Это был всего лишь мой страх.
А я… я просто стояла и смотрела.
Смотрела, как солнечный свет ложится на её кожу. Как капли воды, стекая, подчеркивают мягкость линий. Как её округлившийся животик придаёт ей какой-то особенный, завораживающий вид. Оля была прекрасна. Совершенна. Этакая первозданная красота, не прикрытая одеждой, не зажатая условностями. Беременность не портила её, наоборот – она выглядела мягче, плавнее, живее.
Она двигалась спокойно, естественно. Провела руками по волосам, стряхивая капли. Воды стекали по её спине, касаясь каждой линии её тела, собираясь на кончиках пальцев и капая вниз, в траву.
Почему она позволяет себе вот так плескаться у всех на виду?
Но… у кого? Здесь только я. Только я смотрю на неё. И я не могла отвести взгляд.
Оля, кажется, почувствовала, что я наблюдаю, но не подала виду. Закончив с душем, она не торопясь прошлась по двору, развешивая постиранные вещи на верёвке. Не укрылась в доме, не закуталась в полотенце, не спешила. Лишь потом, с ленивым жестом, накинула халат и запахнула его.
