Остается лишь уповать, что Вемур Нерстед окажется другим. Хейн всегда говорила: «О человеке, которым ты интересуешься, многое может сказать то, кто его друг, но еще больше – кто его враг». Но кто испытывает неприязнь к князьям больше меня?.. Узурпатор? Дамиан Грасаль? Боюсь, ничьи советы не помогут мне одержать верх в этой войне.
Расстроенная, я вернулась в свои покои. Эрин помогла мне раздеться. Я стряхнула с себя красное платье, как огненная саламандра старую кожу. Тоскливо уставилась на разведенный огонь. Даже он казался в замке необычайно холодным, будто и пламя здесь словно не греет.
В изнеможении я села на кровать. Жаль, что саламандры не могут выдержать столь длинного путешествия на север Льен без подпитки. У нас дома их жило сразу несколько, и я скучала по ним, любуясь на танец оранжевых языков в камине. Протянула руку, касаясь одного из них.
– Миледи! – испуганно вскрикнула камеристка. – Обожжетесь!
Я покачала головой:
– Кровь моя – пламень, Эрин. Говорят, бог создал из огня человека, построившего первый дом в Арманьеле. Потом появились и другие, но Красные дома считаются основой в моей стране.
– Я слышала, что у вас поклоняются огню… – осторожно подала голос Эрин. Наверняка она давно изнывала от желания завязать этот разговор.
Я улыбнулась, вспомнив о родине.
– Мы чтим силу, данную нам Пламенным богом, и оберегаем ее прибежища на земле.
– А какие еще есть дома? – Ее глаза заблестели от любопытства.
– Больше всего, разумеется, Красных, но еще есть Пепельные, Дымчатые и Черные. – Мой голос едва дрогнул на последнем слове, но я постаралась не думать об этом. – Когда находишься в Арманьеле, то кажется, что воздух трещит от волшебства, как бревна в камине.
– А вы умеете колдовать?
Я прикусила язык. Слишком разболталась… Не стоило камеристке рассказывать о родине. На неудобные вопросы совсем не хочется отвечать.
– Нет, – помрачнев, сказала я.
– Жаль… – искренне расстроилась Эрин. – Вот было бы чудесно! Зимой в замке так холодно…
Пожалуй, местные жители считают единственным преимуществом чужестранки на своих землях – возможность сделать из нее ходячую «печку». Неудивительно… На их месте я бы тоже мечтала о подобном.
– Темной ночи, Эрин… – тихо произнесла я.
– Крепких снов, госпожа.
Когда она ушла, я ощутила, как по щеке катится непрошеная слезинка. Я вытерла ее тыльной стороной ладони и подошла к окну, пытаясь успокоиться. Не нужно предаваться слабости. Но как же ужасно, что я, возможно, уже никогда не увижу собственную семью!
Теперь негостеприимный замок – мой единственный дом. Но даже здесь я навсегда останусь чужой. Мне вслед будет постоянно лететь шепот: «Чужестранка…» Если Вемур Нерстед не испытает ко мне хотя бы привязанности, то я пропала.
Эрин отодвинула гардины, и весеннее солнце осветило комнату. Луч света коснулся лица, и я потянулась, лениво разлепив веки.
– Светлого дня, миледи!
Жизнерадостность камеристки заражала, и я, надеясь на хороший день, поднялась с кровати и умылась принесенной девушкой водой. Капли влаги согнали с меня остатки сна. Я взбодрилась и даже не испытала досады по поводу грядущего завтрака вместе с князем Ристрихом и леди Криссой.
– Его светлость велел передать вам это, – кивнула Эрин на плотный конверт, лежащий на прикроватном столике. Я взяла его в руки и заметила сверху приписку:
«Не буду спорить – красный вам к лицу.
