Озябший ангел - страница 4

– А я чувствую… воздух, он изменился, стал каким-то вязким, напряжённым. Она растерянно поставила сумки на землю. Глядя на неё, и Вовка сбросил мешок со спины. Вскоре послышался низкий, по-шмелиному густой нарастающий звук. А минуты две спустя высоко в небе стали появляться тёмные точки.

– Вот они, я же говорила, – сказала Галя. – А высоко-то как!

– Да их здесь целая туча! – сдавленным от волнения голосом воскликнул мальчишка. – Это «юнкерсы». А где же наши?

– Ох, и беды наделают… страшно представить, – Галя прижала пальцы к вискам. – И ведь не по одному разу налетают за день.

– Как саранча в перелёт…– потирая затёкшую от напряжения шею, растерянно произнёс Вовка. – И зенитки… молчат. А ведь давно пора заградительный огонь открывать.

Прошло ещё с полминуты и, наконец, среди этой грозной армады и значительно ниже её, стали появляться облачка разрывов. Что происходило там, в городе, ребятам было не видно, но они не могли не слышать неутихающий гром взрывов и многоголосье рыдающих сирен.

Вовка с ожесточением ухватился за лямки вещевого мешка и рывком забросил его за спину; Галина печально взглянула на мальчишку и тоже подняла сумки. Разговаривать им больше не хотелось. Пожалуй, только теперь они по-настоящему осознали всю опасность своего положения. Так, молча, они и дошли до посёлка.

Глава 2. Личный враг

Сентябрь только-только перешагнул свою середину и пошли дожди. Вовка сидел в мастерской, смотрел в окно и думал о мастере: «Как он там в такой сырости? Промок, поди, в своём окопе до костей. Уж вторые сутки льёт. А дождевик висит себе на вешалке…»

Где-то поблизости раздался взрыв, затем второй, третий. Мальчик вышел на крыльцо, прислушался: «Артиллерия. Хорошо хоть сейчас бомбардировщики не летают. А плащ всё-таки нужно отнести ему. Человек он немолодой, добрый. Я слышал: ополченцы где-то на южной окраине воюют, туда и надо идти. Только вот найду ли его? А всё же попробую», – решил он.

Было уже четыре пополудни, когда мальчик добрался до линии обороны, которую удерживали ленинградцы. Здесь были самые отдалённые заводские цеха. Регулярные бомбёжки, артобстрелы и танковые атаки врага превратили их в руины. Окопы были вырыты в поле метрах в пятидесяти от них, а в укрытиях за развалинами размещались тыловики.

– Ты что здесь делаешь, мальчик? – спросил его один из проходящих мимо бойцов.

– Садовникова ищу, Платона Ивановича, он где-то среди ополченцев, – ответил Вовка.

– Не знаю такого, – сказал солдат. – И вряд ли ты его так найдёшь. Их же здесь не одна тысяча. А в окопы тебя не пустят. Он давно здесь?

– Нет, только третий день воюет.

– Ну, это упрощает дело. Если не ошибаюсь, самые свеженькие ополченцы на левом фланге, – указал он направление. – Ты вот что, пройди за корпусами минут двадцать – там дорога есть, – выйди, поспрашивай, снова на неё возвращайся и дальше топай. Может быть, так и найдёшь.

Дождь прекратился. Вовка, пробираясь по дороге, пробитой тыловиками, встречал и моряков, и курсантов, и танкистов, и зенитчиков, и уже не первое подразделение ополченцев. Однако Платона Ивановича нигде не было. Мальчик проголодался и устал. В ботинках чавкало.

Свои ботинки он износил ещё на пути к Ленинграду, причём основательно. Впрочем, какие они свои? Ведь ещё раньше эти самые ботинки хорошо послужили двум старшим братьям, сначала Мише, а потом и Толику. И вот теперь подошвы этих отслуживших ботинок еле держатся от налипшей на них красноватой грязи. Володя стал искать место, где бы можно было присесть и передохнуть. И вот, кажется, нашёл. У одного из кирпичных сооружений с плоской крышей, очевидно, взрывом снаряда, разворотило торцевую стену. Но и пол и потолок уцелели. С первого же взгляда было ясно, что это бывший склад, потому что дальняя половина его и сейчас оставалась забитой всяким хламом: хлипкой необструганной тарой, банками из-под краски и смазки.