Леони проснулась в липком поту. Ощущения, испытываемые во сне, никуда не пропали – она впервые чувствовала тяжесть собственного тела, и хотелось завыть от желания вернуть себе ту легкость с приятным жаром в центре груди!
Комната теперь не казалась такой уж большой – скорее, микроскопической по сравнению с бесконечностью мира за стенами. Бросив взгляд на часы, девушка застонала: еще целых полчаса можно было поспать, но сейчас и думать было нечего о том, чтобы уснуть.
Под руку попалось просторное хлопковое платье: чуть ниже колен, с длинными рукавами и высоким воротником. Ей шел бледно-оранжевый – оттенял россыпь веснушек.
Посмотревшись в подернутое патиной зеркало, Леони пригладила волосы, заправила за уши привычным движением, оскалилась, проведя указательным пальцем по щеке. Показалось, или веснушек стало больше? Или это прокля́тое зеркало?
День побежал своим чередом. Привычный завтрак. Угрюмое молчание Этьена – наконец удалось выдавить из себя его имя без навязчивого «мсье». Грязных бутылок не осталось, да и некуда было их складывать, зато на местном новостном сайте нашлось объявление: ближайшей булочной требовался помощник. Если не придется пыхтеть весь день у огня, которого Леони по привычке боялась до дрожи, то можно согласиться на самую мизерную зарплату – хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя обузой.
– Уходишь?
Этьен вертел в руках новую фигурку какого-то невиданного существа – длинный змей или дракон с блестящей чешуей, – недовольно морща лоб, от чего казался старше своих лет.
«Интересно, как прошло свидание?» – закралась мысль в голову Леони, но она ее тут же прогнала: не ее это дело.
– Да, попробую устроиться на работу.
– Ясно. Возьми ключи. Я, может быть, уйду сегодня пораньше.
«Ну точно женщина», – чуть не прыснула девушка. Почему-то было непривычно и странно представлять этого угрюмого мужика с кем-то в более или менее романтических отношениях.
– Свидание? – ляпнула внезапно даже для себя Леони.
Этьен удивленно обернулся, но в глазах не было ни раздражения, ни даже злости. Скорее, с трудом скрываемый смех.
Он промолчал. Поставил на свободное место на полке успевшую остыть фигурку и начал перебирать бутылки.
Леони попятилась, чувствуя, как сгорает от стыда. И что ее дернуло спросить?
На улице было тепло, даже жарко. Взглянув на солнце, девушка попыталась рассмотреть тончайшие нити лучей, но тщетно. Воспоминания о сне были одновременно и приятными, и пугающими. А еще – такими живыми, что было трудно поверить, что это лишь фантазия, выдумка измученного последними событиями подсознания.
– Пам-пам-па-пам, – промурлыкала себе под нос Леони, забралась на велосипед и крутанула педали.
Ехать было недалеко. Уже через десять минут она стояла у прозрачных дверей маленькой пекарни. Внутри было тесно, но уютно, и одуряюще пахло свежеиспеченным хлебом. Мельком взглянув на пару круглых столиков, девушка прошла к стеклянной витрине и нервно сглотнула. Хрустящие эклеры, начиненные кремом круассаны, влажный клафути, слоистый мильфей с карамельной корочкой, сдобные булочки и пирожки… Леони никогда не любила мучное, но сейчас готова была наброситься на блестящие от глазури пирожные.
– Вы что-то хотели?
На звон дверного колокольчика в зал вышла пышная, как сдоба, женщина лет сорока. Щеки раскраснелись от жара печей, волосы, аккуратно убранные в пучок и почти целиком спрятанные под белую шапочку, покрылись тонким налетом муки, губы лоснились от розовой помады, больше похожей на клубничную глазурь. Она была воплощением своей профессии, и это притягивало.
