Ночь подходила к концу. Возня продолжалась. Старенький магнитофон скрипел, пищал и изрыгал музыку, которую никто не слушал. Точно так же скрипели и пищали по углам все кровати.
Но вот поднялась Леночка и включила свет. В дальнем углу замаячила лохматая голова Харьковского с недовольной рожей. Дешевый расхаживал по комнате и дымил сигаретой. Но сейчас он улыбался и даже шутил. Шутил нормально, не как осел.
Поднялись и мы с Любой.
И только я шагнул к столу, как ко мне подскочила Лена. В глазах восторг, и искры прямо на меня.
– А ну-ка, Лешенька, покажи свою шею!.. Марина! Да у него тут куча засосов! Ай да Любаша!..
Марина завизжала, как ребенок при виде новой игрушки.
– А ну, девочки, давайте ему еще парочку заделаем!..
И они вдвоем бросились на меня, повалили на кровать и растлили. Я предпринял скромную попытку сопротивления. Но это оказалось сложней, чем поддаться насилию. Я возмущался, кричал, звал на помощь друзей. Друзья со смехом предавали меня.
Первой впилась Марина. И горячими губами ввела мне наркоз. Когда присасывалась Леночка, я уже не сопротивлялся, а только блудил руками по ее телу.
Эффект их усилий остался нулевым. На моей шее не добавилось ни одного засоса. И я позволил им еще одну попытку.
Любаша все это время спокойно наблюдала и улыбалась с каким-то скрытым чувством превосходства.
* * *
В пять утра мы отправились провожать своих подруг.
На этот раз порядок движения изменился. Первыми в глухой тишине шлепали Дешевый и Лена. Лена куда-то спешила и поэтому уворачивалась от докучливых поцелуев своего спутника. За ними следовали мы с Любашей. Люба молчаливо держалась за мою руку и, опустив голову, глубоко о чем-то думала. О чем-то своем, сокровенном. И я не лез к ней с разговорами.
Последними тащились Харьковский с Мариной, не прекращая зажиматься и хихикать.
Перед самым домом Люба тихонько спросила:
– А что тебе Маринка про меня рассказывала?
– Про тебя?
– Ну да. Почему ты вдруг захотел со мной познакомиться?
Мне стало смешно, но я не засмеялся. Только сказал:
– Ничего особенного. Просто она говорила, что ты хорошая девчонка. А это большая редкость.
Похоже, Люба осталась довольна ответом.
Распрощались мы там же, где и встретились. Девочки поблагодарили нас за прекрасный вечер и отправились спать.
И не успела захлопнуться за ними калитка, как Дешевый и Харьковский хором испустили вопль восторга.
– Ты представляешь? – кричал Дешевый. – Не, ты не представляешь!.. Полчаса на ней мучился и не мог попасть! Полчаса! Там такая щелка, шо даже палец не пролазит!..
– Та, то тебе, дураку, надо с манекена начинать! – остудил его Харьковский. – О то как нас в автошколе учат на тренажерах, так и тебе надо!.. Сделайте себе на хате резиновое чучело и упражняйтесь! А мы с Лехой будем для дела отбирать из вас лучших…
Но Дешевый не воспринимал поддевок. Он нес уже подробности, которые лились, как из ведра помои, – на голову бедной Леночки.
И когда мы узнали все о мужестве, смекалке и героизме, проявленном Дешевым при раздевании строптивой Лены, выступил Харьковский. И одним словом затмил все подвиги товарища.
– Это все херня! – сказал он. – Сейчас вы попадаете!.. Марина – целка!
– Не бреши, гад! – выразил сомнение Дешевый.
– Я сам сначала не поверил! Сам думал, шо там надо на коне заезжать… Короче, я туда. А она мне: «Не сейчас, тока не сейчас!..» Я: «А шо такое?..» Она: «Лучше потом, как-нибудь в другой обстановке. Потому шо, – говорит, – я еще девочка!» Тут уж я и поверил. С чего бы ей вдруг мне лапшу вешать?
