Падение с яблони. Том 2 - страница 12

Я взглянул на Дешевого и сказал ему глазами: «Учись, сынок!» Дешевый не понял. Он почему-то закурил вторую сигарету, хотя одна уже дымилась в руке.

Лена от своих подруг отличалась особой решительностью.

– Мне это понравилось! – сказала она. – Я согласна выпить еще!

– Вон Дешевенко с тобой хочет выпить, – сказал я.

– А я с ним не хочу!

– А какая тебе разница? – не выдержал Дешевый.

– А большая!

Я взглянул на Любу. Это баловство ее совсем не задевало. Она добродушно посмеивалась.

Тут Дешевому пришла мысль потанцевать. Включив магнитофон, он схватил Лену, провальсировал с ней до выключателя и незаметно нажал на него.

Танцевать с Любой оказалось не очень удобно. Она была ниже меня почти на голову. Однако все это перестало иметь значение, как только я ощутил животом ее могучую грудь. Какими-то мурашками по телу разлилось сладкое ощущение. И сознание незаметно отключилось. Я поцеловал ее в шею.

Никакой реакции от нее не последовало. Я повторил провокацию несколько раз. Грудь ее вдавилась в мой живот. Я отыскал губами лицо и стал его целовать. Некоторое время губы ее оставались неподвижными, потом ожили и задвигались. Словно где-то у нее включился маленький насосик. И он заработал все сильней и сильней… Я тогда еще не подозревал, как может работать этот насосик!

Каким-то образом мы очутились на кровати Мендюхана. И там продолжили свое приятнейшее занятие. И когда уже своими мыслями я забрался к ней под кофточку, раздался голос Лены:

– Включите свет!

Ей вторила Марина:

– Кто выключил свет?

Можно было подумать, что на них напали мыши.

Никто не шелохнулся. Крики повторились. Тогда я поднялся и щелкнул выключателем. Свет не загорался. Было ясно, что Дешевый выкрутил лампочку. Но он не сознавался. Я посоветовал ему вместо фокусов с освещением заняться лучше девушкой.

Это подействовало. И он ввернул лампочку.

При свете обнаружилось, что все живы и здоровы. Но Леночке стало скучно. Дешевый продолжал метаться по комнате и поглощать свои сигареты.

Я предложил всем выпить. И мы снова сели за стол.

Но через несколько минут Харьковский опять утащил Марину. Дешевый тут же навел темноту. И нагло заявил, что на этот раз лампочку никто не найдет. И так же нагло пригласил танцевать Любу.

Я присел на кровать рядом с Леной, немного поболтал с ней. Потом все пошло естественным путем. Мы прижались друг к дружке, как сироты, и стали целоваться.

Леночка в этом деле оказалась несколько нежней и чувствительней. Мне было так хорошо, что Люба вылетела из головы. Но через время я все-таки попытался встать. Не знаю даже зачем. Леночка удержала меня.

– Тебе плохо со мной? – прошептала она.

– Ну что ты!

И мы повалились на кровать… Точнее сказать, пустились в сказочный полет над кроватью. Что такое сказочный полет, не знаю. Описать его, наверно, не смог бы и сказочник Андерсен. Описанию поддается только то, что контролируется головой. Но когда она, матушка, теряется, уже нечего описывать.

Свет вспыхнул неожиданно самым подлым образом. Безобидно сплетясь, мы с Леночкой лежали на кровати, а на нас будто плеснули холодной водой. И мы поднялись. Правда, без визгу и переполоху, не как вспугнутые воробьи.

Я принялся подкалывать Дешевого, который стоял у выключателя, жевал сигарету и таращил на меня свои красные глазищи. Люба сидела одна у стола и сосредоточенно гоняла вилкой хлебные крошки по пустой тарелке.

Из меня хлынул поток говорливости. Я тут же затеял выпивку и танцы. И танцевал с Любой. Она целовалась, как прежде, и еще сильней. Прямо с жадностью, до боли. Это захватывало, как может захватывать только борьба. Я приходил в азарт, и у нас получалась этакая поцелуйная война. Приятнейшая из войн!