Максим остался в одиночестве.
Неожиданно в описании политической ситуации времени Пакаля он увидел знакомое имя. Оказалось, что цари Канальской династии долгое время воевали против Пакаля. Он решительно придвинул к себе распечатку найденного по Каналю материала.
– Так ведь Верховного Жреца тоже зовут Каналь, – изумленно пробормотал Максим.– А Вадимыч уже подозревал жреца.
Юноша устало опустился на стул. Поставив локти на стол, он укрыл лицо в ладонях.
Щемящая тоска сжала его сердце.
«Как там Вадимыч? – подумал юноша, – Поможет ли кто-нить ему?».
– Ищи, – просвистел в полуоткрытое окно ветер.
– Точно, – спохватился Максим, – мне нужно найти ту женщину, что перенесла нас в страну древних майя…
***
Иш Цак никак не могла сосредоточиться на ребятах. Она постоянно тревожно оглядывалась на занавеску входа. События прошедшей ночи не выходили из головы. Казалось вот-вот, и враги снова нападут на город.
Пришедшие на занятия ученики сосредоточенно водили кисточками по тростниковой бумаге с таким видом, будто ничего и не произошло. Однако пришли не все. Как ни странно, отсутствовали обычно самые активные из них Хун-Пек и Ах-Яшун.
Под нарисованными Келемом изображениями постепенно появлялись знаки письма. Сашенька критически поглядывала ни детские труды. Далеко не все сразу получалось хорошо. Иероглифы выглядели кривыми и не всегда совпадали с тем, что должно было бы получиться. Девушка старательно поправляла учеников, все больше и больше увлекаясь привычной деятельностью. В душе ее поднималось теплое чувство к любимой работе.
«Не зря же говорится, что работа учителя затягивает, – вспомнила она свое впечатление о самых первых днях в школе, – сначала страшно – словно к тиграм в клетку, а потом…»
Она вновь оглядела учеников.
Но куда все же могли подеваться те двое?
С самого первого занятия Александре казалось, что именно они должны бы достигнуть наибольших результатов в процессе обучения.
Но где они теперь?
И Павел ушел. Наверняка, опять ушел тренироваться с бойцами Ах-Холома.
Шумно переведя дыхание, Иш Цак заглянула в рисунки учеников.
В этот момент раздались поспешные шаги босых ног. В комнату стремительно вбежал Ах-Яшун. Мальчишка тяжело дышал после быстрого бега.
– Прошу прощения, – выкрикнул мальчишка, – я помогал отцу в мастерской.
Он смущенно торопливо обтер запачканные глиной ноги. Ах-Холом с крайне озабоченным видом устроился на циновке. Рука мальчишки выхватила верхний листок бумаги из приготовленной стопки. Кисточка решительно плюхнулась в баночку с краской.
Ах-Яшун, высунув от усердия язык, принялся за работу. Иш Цак с удивлением заметила, как под кистью мальчишки появляются вполне узнаваемые воины, напавшие на город ночью. Те же звериные костюмы, то же сжатое в руках оружие. Разве что на картинках все они оказались изображенными сидящими.
– Кто это у тебя? – задала вопрос Иш Цак.
– Это… это… ночные нападавшие.
– Но Иш-Сак-Кук запретила рассказывать о ночном происшествии.
Глаза мальчишки округлились.
– Как это, запретила?
Внезапно стало так тихо, что любой звук, раздававшийся за пределами школьного здания, отчетливо слышался в комнате. Даже самое малейшее дуновение ветерка отзывалось в помещении для занятий шелестом листвы. Пронзительный вопль внезапно проник в комнату.
Сашенька испуганно вздрогнула.
Ребятишки повскакали с мест. Резко отдернулся полог. На пороге появился запыхавшийся Хун-Пек. Грудь его вздымалась в такт тяжелому дыханию.
