Иста удивленно моргнула.
– А! – осторожно отозвалась она. – Не следует забывать, что не все служители ордена Бастарда той ориентации. – Иста раздумывала, как бы сформулировать следующий вопрос. – Вовсе не нужно сносить оскорбления, и не важно, какое социальное положение занимает обидчик. Тем более что ты – моя подчиненная. Если возникает такая проблема, следует обязательно обратиться ко мне.
Лисс покачала головой:
– Все это вполне могло меня обидеть, но он умудрился быть очень милым. Он покорно выслушал отказ и отправился попытать счастья с горничной.
– Но мне не поступало никаких жалоб!
Девушка усмехнулась:
– Ну не думаю, чтобы у нее были какие-то претензии. Когда, некоторое время спустя, они вышли из ее комнаты, девица вовсю хихикала. Это заставило меня задуматься, а не много ли я потеряла.
Иста попыталась сохранить строгую мину и не засмеяться, но у нее не получилось:
– Да уж!
Лисс широко улыбнулась в ответ и снова принялась с завистью наблюдать за танцующими. Вскоре Иста уже не могла это выносить и отпустила девушку на праздник. Лисс восторженно приняла столь неожиданный подарок и, чем немало удивила рейну, перемахнула через перила балкона, повисла на одной руке, спрыгнула на землю и убежала.
Странное ощущение – остаться одной. Несколько проходящих мимо мужчин немного грубовато, но все же дружелюбно окликнули Исту, но, не зная, что ответить, она решила промолчать. Мужчины отреагировали уже более резко и менее дружелюбно. Немногим раньше Лисс несколько раз уже отшучивалась, и их пьяненькие поклонники отправлялись восвояси, громогласно хохоча.
«Это не мой мир».
А когда-то, возможно, она им правила из туманного Кардегосса.
На соседнем балконе появился Ферда ди Гьюра и, увидев, что рейна в гордом одиночестве наблюдает за несостоявшимися певцами серенад, растворяющимися в ночи, вежливо пожурил ее за то, что она опрометчиво отпустила горничную. Офицер исчез, чтобы затем появиться у выхода с постоялого двора и нырнуть в толпу в поисках Лисс. Когда они, уже вместе, вернулись, кулаки у обоих были крепко стиснуты. Какая бы перепалка ни произошла между ними, к тому времени, когда Иста могла их услышать, оба уже шли молча.
Иста направилась к кровати. Шумное празднество продолжалось еще несколько часов, но рейну это уже не беспокоило.
Глубокой ночью во сне она открыла глаза и обнаружила, что снова оказалась во дворе таинственного замка. На этот раз вокруг было темно – может, все происходит этой ночью? Та же ущербная луна, что озаряла Виниаску болезненным, неровным светом. Но тени не казались непроницаемыми, в воздухе висело странное сияние, словно луч из белого огня. Он пересекал двор, вел вверх по ступеням и исчезал в уже знакомой тяжелой двери в конце галереи. Истинное «я», принадлежащее сну, не осмеливалось прикоснуться к нему, хотя отвести взгляд от свечения не было сил. И она последовала за ним – по лестнице, вдоль перил, сквозь дверь.
В спальне было темнее, чем во дворе, ставни наглухо закрыты, ни один лунный блик не просачивался внутрь, но освещение все же присутствовало: луч белого огня шел прямо из сердца мужчины, лежащего на кровати. Бледное пламя охватывало его тело, словно он горел, поднималось из груди и струилось прочь… и Исте хотелось понять, что перед ней – луч или путеводная нить. И куда ведет эта путеводная нить. Она скользнула взглядом вдоль повисшей в воздухе линии света, ей хотелось схватить ее, чувствовать, как эта нить тянет ее куда-то, словно канат, вытаскивающий из воды тонущую женщину.
