Обычно начинал заводит Десантника Таксист. Таксист – мужчина пожилой, еще из фронтовых шоферов, взрослых детей имеет. Но никакой солидности. Таксист – сторонник мужицких соленых шуток, подколок, беззлобных издевательств.
– Ты гля на свою рожу, Сань. Чо эт у тебя левую сторону раздуло?
Доверчивый Десантник лез в тумбочку за зеркалом и спрашивал:
– Где?
Все челюстные по очереди с серьезными минами заглядывали ему в лицо и уверяли, что действительно раздуло не то левую, не то правую сторону.
Обескураженный Десантник шел за советом к Боксеру в соседнюю палату И. О. В. Тот никогда не обманет. Только сверившись с мнением Боксера, он успокаивался и умиротворенный ложился на свою кровать, читал «Технику – молодежи».
Но Таксист был дока. Выждав паузу, он опять начинал свои подколки. Затрагивал больную тему любовных отношений Десантника, высмеивая его пассивную роль. Затем вспоминал какую-нибудь похабную поговорку и направлял ее острие против Десантника: «Лучше выпить пива литр, чем сосать соленый клитор. Правда, Сань?» Челюстным это нравилось – скучно. У них палата дружная, коллектив спаянный, даром что рта не раскрывают, болтают без умолку. Их оживленный разговор – это гусинный шип сквозь шины, сковавшие челюсти. Ночные медсестры не любят эту перенаселенную палату: слишком долго они гомонят после отбоя. Таксист начинает травить анекдоты, которых он знает бессчисленной множество, а остальные продолжают по кругу, давясь от смеха.
Или Таксист начинает поддевать Десантника за его форму одежды. В больнице, как в армии, она у всех должна быть одинаковой. Все челюстные, и Боксер в том числе, ходят в синих куртках и широких, как Черное море, семейных штанах. Семейных, потому что туда можно вместить больного вместе со всей его семьей. Под синими крутками белые исподние рубахи без пуговиц. Еще полагается теплый халат для выхода на улицу. Но халатов на всех не хватает. Как всегда – нужная вещь в дефиците. Таксист всегда ходит в халате, как уважаемый: весовой мужик. А вот Десантнику халата не хватило, поспел к шапочному разбору, потому и ходит от в твидовой куртке и спортивных штанах. Индивидуал. За эту его обсобленность от коллектива Таксист часто подкалывает Десантника, пока тот измученный не отворачивается к стенке, раздосадованно качнувшись на кроватной сетке.
Спать можно после обхода и до обеда, если делать нечего, после обеда спать вообще полагается по распорядку, при желании можно валяться и до ужина, но вот после ужина спать уже нельзя. Опытные люди не советуют: вредно для здоровья. Можно, конечно, сходить в Вторую хирургию телевизов посмотреть. Это недалеко, в следующем корпусе. В хирургической стоматологии телевизора нет, наверное, по бедности, или с учетом хулиганского контингента. По вторникам и пятницам в клубе крутят кино. Это тоже рядом. Вот тогда-то и пригождается халат. Зимой не очень-то побегаешь в клуб без теплого халата. Да и в кинозале можно закоченеть. Десантник пошел однажды с Боксером в клуб на французскую кинокомедию, уселись удачно около теплой батареи, но на середине фильма в дверях закричали: «Десантник, на выход!» «Невестна приперлась», – зашипел Десантник. Боксер ухмыльнулся: «С бульонами и соками». Место Десантника сразу же занял Таксист. Как только разглядел в темноте теплое местечко?
Казах в кино не ходит: не может до конца фильма высидеть. Его любимое занятие – забивать козла. Эту всенародно любимую игру обычно устраивают в столовой после ужина. За колченогим столом собирается избранная публика, локти кладутся на липкую клеенку и начинается выяснение основного философского вопроса: у кого домино. Вспоминают, кто куда передавал его, перекладывал, ныкал, кто играл последний. Дело доходит до крика. ОДно слово – разбираловка. Тогда Казах, из последних сил скрывающий свою однобокую улыбку, элегантным жестом вынимает домино из кармана своего теплого халата. Эффект поразительный. Немая сцена перерастает в булканье публики, которое тонет в передвижках, пересадках и размятии членов.
