Когда же стало темнеть, нас накрыло самым настоящим испытанием – откуда ни возьмись, налетел буран. Буран для этих мест страшное дело. Лучше в это время мирно сидеть дома и не высовывать нос на улицу. Даже смотреть за окно и то страшно. Хлебнули мы, городские, непогоды. Каждый из нас потом решил, что нам жутко повезло, могло быть и хуже. Для нас все обошлось без жертв. Палатку, правда, изрядно растрепало. И Митяй, который там оставался караулить, имел весьма бледный вид. Он еле справился, и мы поняли, что не рассчитали – оставить пацана одного. Правда, ничто не предвещало непогоды. Но тут всегда так, потом объяснили местные – это место аномальное в смысле прогнозов.
У нас в планах было затариться в палатку, залезть в мешки, чтобы потеплее, и немного если получится вздремнуть. Мы назначили дежурных, и очередь. И всю ночь сменяли один другого, по часам, по классике приключенческого жанра.
Анечку мы не трогали, она явно находилась в восторге и словно бы ушла в свой, тайный мир ощущений. Она настраивалась на ауру места, как она это любила называть.
Снаружи задувал ветер, срывая палатку, мы еле могли заснуть, а скорее всего и никто глаз не сомкнул за всю ночь. Возможно, каждому удалось подремать пару минут, да и то, это было незаметно.
Само осознавание того, что мы находимся на том же месте, что и погибшие ребята, придавало нам героизма, но и страху добавляло, конечно. Никто из нас не признался бы другому, что в ту ночь мы изрядно струхнули. Только расширенные зрачки соседа сообщали о страхе. Ночью, в далеком от цивилизации месте, на том самом склоне, мы могли ожидать любых чудес или любой трагедии.
Напряжения и стресса мы тогда хлебнули. Правда, ничего другого, более существенного за ту ночь с нами не произошло. Я до сих пор благодарю за это Бога, в тот момент я сильно молился, почти уверовав в Его существование. Как вдруг… в один момент тишину ночи прорезали всхлипывания задремавшей Анечки. Она вдруг стала метаться из стороны в сторону и мычать, по ее лицу текли горючие слезы. Она долго не могла открыть глаз, и все плакала, и только повторяла: «Нет, нет, нет!» Мы сидели молча и тревожно наблюдали, понимая, что лучше дождаться, пока проснется сама. У меня сил не было смотреть на эти мучения. И когда я уже потянулся рукой, чтобы потрясти ее легонько за плечо, она вдруг открыла глаза и посмотрела прямо на меня.
