Дом стоял на отшибе, и там, где должен был заканчиваться огород, снова поднимался бор. Андрей хотел толкнуть калитку, но во время заметил, что она просто прислонена изнутри к штакетнику. Гнилой забор напоминал беззубую расческу. Под нижним, словно обгрызенным венцом домового сруба выстроились аккуратные горки ржавой трухи разной высоты – работа древоточцев.
– Может, тут никто не живет, – предположил Борисыч.
– Да вон вроде белье сушится. – Андрей указал на пару раздутых, как паруса, рубашек в огороде. Он отодвинул калитку, и они прошли внутрь. Посреди двора валялось дырявое корыто, на крыльце веник и чуни. Само крыльцо было сильно перекошено, не хватало двух или трех досок, на их месте зияли огромные щели. От большинства построек сохранились только покривившиеся каркасы, очевидно, они были разобраны на дрова.
Андрей постучал в окно и остался ждать внизу у крыльца. Где-то в глубине дома что-то слабо стукнуло, и снова настала тишина. Потом осторожно скрипнула какая-то дверь, и вновь все стихло. Борисыч показал на выпавший сучок в дощатой стене рядом с дверью: в отверстие на них глядел чей-то глаз. Глаз сразу скрылся.
– Алексей Зернов здесь живет? – спросил громко Андрей.
– Его нет, – проговорил, откашлявшись, сонный голос. – Что передать?
– Когда он будет?
– Не знаю: уехал, ничего не сказал.
– А вы кто?
– Я его брат, – отвечал из-за дощатой стены все тот же голос.
– У него нет брата, – недоуменно пожал плечами Андрей.
– Я – двоюродный, – ответили за стеной. – Так в чем дело?
– Ну, передайте ему, что приезжал Андрей Зубов, хотел с ним повидаться…
В сенях послышался какой-то шорох, звякнул крючок и, соскочив с порога, отворилась просевшая дверь. Из нее, сильно согнувшись, вышагнул с отмашкой немалого роста "человек брадатый и лохматый". На нем был брезентовый оверкот, который он держал запахнутым на груди. Под оверкотом, очевидно, не было ничего, как и на журавлиных, безволосых ногах, длинные пальцы которых он загибал кверху. Человек склонил большую голову на бок и недоверчиво посмотрел подслеповатыми глазами на Борисыча. Поймал ногой одну, потом вторую чуню и, наступая в шахматном порядке на заскрипевшие, прогибающиеся ступеньки, спустился с крыльца.
– Ну, здравствуй, – протянул он Борисычу руку.– Тебя не узнать…
– Он – Андрей, – показал Борисыч на Андрея. Человек выпучил маленькие глаза на майора и протянул руку ему.
– А что, теперь в армии с косами ходят? – спросил он. Кисть у него была длинная, сухая.
– В нашей с Сашей ходят. – Андрей представил Борисыча и спросил: – Ты от кого прячешься?
– От энергонадзора: у меня там … ну, химия, в общем… – сказал Алексей, запахиваясь в оверкот поглубже.
– Неужели и до вас доезжают? – спросил Андрей.
– Доезжают… Ну, пойдемте в дом, только наступайте на те же ступеньки, что я. – Он стал подниматься, показывая куда ставить ногу: – На эту не вставайте, а с этой сразу сюда… Это специально для надзора ― капканы, – объяснил хозяин.
─ Ловухи! ─ отозвался сзади весело Борисыч.
Они прошли темные сени и оказались в комнате с русской печью. Здесь царил беспорядок, который, по всей видимости, должен был остановить прорвавшихся через крыльцо контролеров. В доме пахло плесенью, гнилыми тряпками.
– У нас ремонт, поэтому такой разгром, – продолжал Алексей извиняться и в то же время прятать какие-то вещи в перевернутую постель. – Я сейчас… – Он ушел в другую комнату.
