Память и идентичность - страница 8

Почему все это происходит? Каков корень этих послепросвещенческих идеологий? Ответ однозначен и прост: это происходит потому, что отвергнут Бог как Творец и, следовательно, как источник принятия решений о том, что хорошо, а что – плохо. Отвергнуто то, что глубже всего определяет человечность, то есть понимание «природы человека» как «действительности», будучи заменено на «результат мышления», произвольно сформированный и произвольно трансформируемый в зависимости от обстоятельств. Я думаю, что основательное переосмысление этого вопроса могло бы вывести нас за пределы картезианства. Если мы хотим осмысленно говорить о добре и зле, то должны вернуться к св. Фоме Аквинскому, то есть к философии бытия. Можно, например, с помощью феноменологического метода анализировать различный опыт – нравственность, религию, человечность, – значительно обогащая этим наше познание. Но нельзя забывать, что все эти исследования – отчасти молчаливо – предполагают реальность человеческого бытия, то есть бытия сотворенного, а также реальность Абсолютного Бытия. Если мы не исходим из этой «реалистической» предпосылки, мы движемся понапрасну.

Иногда людям кажется, что зло всемогуще, что оно безраздельно господствует в этом мире. Как Вы полагаете, Ваше Святейшество, существует ли какой-то определенный предел, через который зло не может преступить?

Мне дано было самому, лично, изведать «идеологию зла». Это никогда не сотрется в памяти. Во-первых, нацизм. Увиденное в те годы было ужасно. Но многие формы нацизма в тот период оставались скрытыми. Настоящие масштабы зла, прошедшего через Европу, не всем нам были известны, даже тем из нас, кто оказался в самом его центре. Мы жили словно внутри какого-то огромного «взрыва» зла и лишь постепенно начинали отдавать себе отчет в его подлинных масштабах. Потому что те, кто были ответственны за это зло, старались любой ценой скрыть свои преступления от глаз мира. Как нацисты в ходе войны, так потом и коммунисты на востоке Европы старались не выносить на суждение мира то, что делали. Ведь Запад долго не хотел верить в уничтожение евреев. Только потом оно стало явным во всей полноте. Даже в Польше не все было известно из того, что нацисты делали с поляками, что сделали Советы с польскими офицерами в Катыни, а трагическая история депортации была известна лишь частично.

Позже, уже после окончания войны, я думал так: «Господь Бог дал гитлеризму двенадцать лет существования, и через двенадцать лет эта система рухнула. Видимо, такова была мера, которую Божественное Провидение определило этому безумию. По правде говоря, это было не просто безумие – это было какое-то «зверство», как написал Константин Михальский («Между героизмом и зверством»). Но все же Провидение Божие отмерило этому зверству только двенадцать лет. Если коммунизм прожил дольше, – думал я, – и если перед ним есть какая-то перспектива дальнейшего развития, в этом должен быть какой-то смысл».

В первые послевоенные годы коммунизм показал себя весьма могущественным и грозным – гораздо более, чем в 1920 году, хотя уже и тогда казалось, что коммунисты захватят Польшу и пойдут дальше, в Западную Европу, что они завоюют мир. На самом деле тогда до этого не дошло. «Чудо над Вислой» – победа Пилсудского в битве с Красной Армией – сдержало советские притязания. После победы над фашизмом во Второй мировой войне коммунисты со всей силой пошли завоевывать мир – во всяком случае, Европу. Сначала это привело к разделу континента на сферы влияния, согласно договоренностям, достигнутым на конференции в Ялте в феврале 1945 года. Это был договор, которому коммунисты выказывали внешнее уважение, одновременно всяческими способами его нарушая, – прежде всего навязыванием иделогии и политической пропагандой не только в Европе, но и в других частях света. Итак, для меня стало ясно, что их господство продлится долее, чем нацизм. Как долго? Трудно было предсказать. Можно было подумать, что и это зло в каком-то смысле нужно миру и человеку. Случается иногда, что в конкретной реальной системе человеческого бытия зло в каком-то смысле появляется как необходимое – оно нужно настолько, настолько дает повод к добру. Разве не сказал Иоганн Вольфганг Гёте о дьяволе: «… ein Teil von jener Kraft, die stets das Böse will und stets das Gute schafft» – «… часть силы той, что вечно без числа творит добро, всему желая зла»