– Говорят, даже не поцарапался. Типично. Жаловался на пыль. Никто не ранен, только голову Воеводе чуть не снёс разъярённый мул.
– Мул Круппа? Тот, что спит на ходу?
– О да, именно он.
Спит. И, без сомнения, видит сны о том, что он – конь. Величественный, высокий, свирепый…
– И вправду, очень странный зверь. Никогда не видел такого… внимательного мула. Наблюдает за всем. Королева грёз, это самые странные горы, что мне доводилось видеть!
– О да, Мурильо, они и вправду кажутся больше, чем на самом деле. Присмотрись. Хребет такой, что доходит до самого горизонта, но на самом деле отсюда до него меньше, чем пол-лиги. Не пытайся думать об этом, вот мой совет…
Ни о чём не пытаться думать. Ни о горах, ни о мулах, ни о ярости Бруда. Души окружили мою дочь, там, внутри неё. Две женщины и теломен по имени Крушитель Черепов. Две женщины и мужчина, которого я никогда не встречала… но носила его ребёнка. Я – рхиви, молодая, в самом расцвете сил, погрязла в снах, которые стали явью. Однако где в моей дочери я? Где кровь или сердце рхиви?
В ней нет ничего от меня, совсем ничего. Негодный сосуд. Просто сосуд, вот чем я была, сосуд, чтобы выносить и родить в этот мир нечто чуждое.
У неё нет причин навещать меня, видеть меня, брать за руку и пытаться утешить. Я выполнила своё предназначение и уже не нужна. И вот я лежу, как выброшенная вещь. Забытая. Мхиби.
На её плечо нежно положили руку.
Мурильо заговорил:
– Думаю, она опять уснула.
– Это к лучшему, – прошептал Колл.
– Я помню свою молодость, – начал даруджиец тихим, повествовательным тоном.
– Я тоже помню твою молодость, Мурильо.
– Дикая и расточительная…
– Каждый день новая вдова, если мне не изменяет память.
– Я и вправду был как магнит, и знаешь, это не требовало никаких усилий…
– Мы заметили.
Он вздохнул.
– Но те времена миновали. Я постарел и заплатил сполна за дни своей юности…
– Ты хотел сказать «ночи».
– Не важно. Появлялись новые враги. Юная кровь. Марак из Паксто, высокий и ловкий, притягивал взгляды всех, мимо кого проходил. А ещё был Перрил из М’некрае…
– Боги, Мурильо, хватит уже.
– Суть в том, что всё это заняло годы. Целые годы. Приятные. И теперь, ослабев, я могу хотя бы оглядываться назад и вспоминать дни – или, как ты сказал, «ночи» своей славы. Но она, эта несчастная женщина…
– Да, я понимаю тебя. Видел медные украшение, которые она носит? Те, что на запястьях. Их ей привёз Крупп из Даруджистана.
– И что с ними?
– Так вот, о чём я говорил? Обращал ли ты внимание? Странная штука. Они ярче и светлее, когда она спит.
– Разве?
– Клянусь стопкой носовых платков Круппа.
– Как странно.
– А сейчас они какие-то тусклые.
На мгновение воцарилась тишина, и оба присели рядом с Мхиби. После продолжительной паузы рука, лежавшая на её плече, слегка сжала его.
– О, дорогая моя, – прошептал Мурильо, – если бы я мог забрать свои слова назад.
Зачем? Ведь это правда. Слова от чистого сердца, щедрого, несмотря на безответственную молодость. Ты заговорил о моём проклятии. Это ничего не меняет. Стоит ли меня жалеть? Похоже, только когда я сплю. Мне в лицо ты ничего не говоришь и думаешь, будто это доброта. Но это обижает меня, ведь такое поведение больше похоже на безразличие.
А моё молчание? Нежелание отвечать двум добрым людям, которые смотрят на меня прямо сейчас. Какой из моих бесчисленных недостатков оно проявляет?
Твоя жалость, кажется, не сравнится с моей.
