Она прижималась лицом к камню, лишайник под щекой становился всё мягче, напитываясь потом. Сердце дико колотилось, дыхание рывками выплёскивалось из груди, она лежала и постанывала – слишком вымотанная, чтобы бежать. Вымотанная настолько, что даже поднять голову не могла.
По тундре её снов бродили новые враги. На этот раз за ней гнался не отряд незнакомцев.
Теперь её гнали волки. Огромные, тощие звери, куда крупнее тех, кого ей доводилось видеть наяву. Их бегущие силуэты прорезались на гребне холма к северу от неё. Восемь длинноногих, сутулых хищников, шкура сливается с неброскими цветами пейзажа. Вожак повернулся, будто уловил её запах в порыве сухого, холодного ветра.
И началась погоня.
Поначалу Мхиби не могла нарадоваться быстроте своих гибких и молодых ног. Стремительная, как антилопа, – быстрей, чем всякий смертный человек – она мчалась по пустоши.
Волки не отставали, без устали заходили со всех сторон, иногда то один зверь, то другой быстро вырывался вперёд, заставляя её поворачивать.
Снова и снова, вопреки решению оставаться между холмами, на равнине, звери заставляли её бежать вверх по склону. Мхиби начала уставать.
Волки не отставали. В мыслях, среди нарастающей боли в ногах, пламени в груди и сухой и острой агонии гортани, появилось осознание того, что убежать невозможно. Осознание того, что она сейчас умрёт. Будет уничтожена, как и любое другое существо, ставшее жертвой волчьего голода.
Мхиби знала: для них океан её разума, избитый сейчас бешеной бурей паники и отчаяния, ничего не значил. Они были охотниками. И переживания жертвы их мало волновали. Антилопа, телёнок бхедерина, ранаг, изящество и чудо, надежды и упования – всё превращается в обычное мясо.
Последний и единственный правдивый урок жизни, скрытый под слоями заблуждений. Теперь она поняла. Рано или поздно, так или иначе – все мы просто еда. Волки или черви, преждевременная кончина или затянувшаяся, всё равно.
Стонущая, полуослепшая, она заползла на очередной склон. Волки были близко. Она слышала, как их когти скребут по высушенным ветрами лишайнику и мху. Справа, слева, сзади и слегка впереди.
Завопив, Мхиби споткнулась и упала лицом на камень. Она зажмурилась в ожидании первого взрыва боли от того, что в её плоть вонзаются клыки.
Волки окружили её. Она это слышала. Кружа по спирали, они подходили всё ближе и ближе. Горячее дыхание коснулось её затылка.
Мхиби закричала.
И проснулась. Над ней в темнеющем синем небе пролетал ястреб. Клубилась пыль, поднятая стадами. В воздухе звенели отдалённые голоса, а ближе – только рваный, хриплый звук собственного дыхания.
Повозка остановилась. Армия готовилась к ночному привалу.
Она лежала неподвижно, скорчившись под мехами и шкурами. Пара голосов бормотала неподалёку. Она почуяла запах костра, который развели из навозных лепёшек. Пахло травами и мясным бульоном, шалфеем и нотками козьего мяса. Появился третий голос, его приветствовали первые два – все необычайно нечёткие, такие, что она не могла опознать говоривших. И это не стоит усилий. Мои надсмотрщики. Мои тюремщики.
Повозка заскрипела, кто-то присел рядом.
– Сон не должен так тебя выматывать.
– Не должен, Корлат. Пожалуйста, оставь меня…
– Нет. Вот, Колл сварил похлёбку.
– У меня уже не осталось зубов, способных прожевать мясо.
– Тут пару тоненьких кусков мяса, которые очень легко проглотить. А в основном – бульон.
