«Сколько их тут, лежащих внутри кургана? И сколько воинов, расставаясь с жизнью, в отчаянии звали своих матерей? Когда человек умирает, он снова превращается в маленького испуганного ребенка.
Многие философы склонны считать, что мы навсегда остаемся детьми, а так называемая взрослость – не более чем одежда или доспехи. И приближающаяся смерть рвет их в клочья.
Пока мы живы, мы покорно носим этот панцирь, хотя он сжимает нам тело и душу. Но панцирь дает защиту, притупляет удары. Чувства теряют свою остроту, они не разрывают человека, а оставляют всего лишь царапины и ссадины. Впрочем, и те скоро заживают».
Паран запрокинул голову. Затекшие плечи и шея отозвались тупой болью. Он глядел в небо; мышцы саднило так, что на глаза наворачивались слезы, заставляя его моргать. Собственное тело казалось сейчас Парану смирительной рубашкой.
«Но разве можно убежать от воспоминаний? Нет, ни от них, ни от озарений никуда не скроешься. – Паран жадно глотнул прохладного воздуха, словно бы вместе с ним хотел вдохнуть холодное равнодушие далеких звезд. – Страдания – вовсе не дар, они не окупаются и ничего не дают человеку. Достаточно взглянуть на тисте анди… Хорошо хоть боль в животе улеглась. Или это лишь затишье перед новым приступом?»
Над головой проносились летучие мыши, хватая и тут же пожирая добычу. К югу от кургана, будто горстка догорающих углей, светились огоньки Крепи. Далеко на западе проступали угрюмые очертания Морантских гор. Паран не сразу сообразил, что он стоит, плотно обхватив себя руками, будто пытаясь удержать все свои переживания внутри. Он не привык проливать слезы и сетовать на судьбу. Холодность и отчужденность были знакомы ему с детства (возможно, он таким родился), а обучение в офицерской школе лишь усугубило эти качества.
«Что ж, Тавора, ты рассчиталась с нами обоими. Ты сполна отплатила и мне, и младшей сестре за все насмешки… Ох, моя дорогая маленькая Фелисин, как-то тебе сейчас живется? Отатараловые рудники – неподходящая почва для такого нежного цветка, как ты».
Сзади послышались шаги. Паран закрыл глаза.
«Хватит с меня новостей. Больше ничего не хочу знать».
– Вот ты где, капитан, – произнес Скворец, кладя руку ему на плечо.
– Захотелось послушать тишину, – пояснил Паран.
– А мы тебя искали, но никак найти не могли. После разговора с Дуджеком ты как сквозь землю провалился. Спасибо Серебряной Лисе – это она сказала, где ты.
– Кто такая Серебряная Лиса?
– А это уж ты сам для себя должен решить, – ответил бородатый командор.
– Прошу прощения, но я сейчас не в том настроении, чтобы разгадывать загадки, – хмуро взглянув на Скворца, промолвил Паран.
Командор понимающе кивнул:
– Придется потерпеть, капитан. В общем, расклад следующий. Я могу понемногу подталкивать тебя к разгадке, вести вперед шажок за шажком. Или же хорошенько подтолкнуть и отправить в полет. Я предпочитаю второй вариант. Возможно, когда-нибудь, оглянувшись назад, ты вспомнишь этот наш разговор и поймешь, почему я сделал такой выбор.
Паран хотел было сказать, чтобы Скворец оставил его в покое, но промолчал.
– Они ждут нас у подножия кургана, – продолжал командор. – Там только Молоток, Быстрый Бен, Мхиби и Серебряная Лиса. Я позвал целителя и мага на тот случай, если у тебя появятся… сомнения. Оба потратили немало сил, чтобы убедиться в… истинности случившегося.
– Вы можете выражаться яснее? – не выдержал Паран. – Хватит уже ходить вокруг да около!
