– А вот тут забавно: ее только пару дней как с ИВЛ сняли. Может, уже восьмерка была или девятка. Я тебе потом специальную экскурсию устрою: лучше один раз увидеть…
Араелян метнулся к сотруднику.
– Женя, прошу тебя, переложи: он не герметичный.
Воронкина вздохнула и вышла из палаты: здесь ее помощь была не нужна. Она шла и думала: «Куда как проще ее тут угробить, зачем тащить куда-то? Значит, живая нужна была. Богатая живая в коме. Интересно, как ее хотели использовать?» Диспетчер моментально увлек ее к стеклянным дверям: там за красивой подсветкой скрывалась секретарша директора. Увидев посетителей, она оживилась:
– Вы к Пал Арсеньевичу? Он занят. У нас происшествие.
Лидия выудила удостоверение, оно лежало в самом верхнем кармашке ее любимой сумки, секретарша даже не взглянула.
– Следственный комитет. Старший следователь Воронкина.
Лидия бессознательно отметила, что чем ближе они подходили к кабинету начальника, тем тише становился голос «Диссидента», он как бы незаметно передавал бразды правления Лидии, и она все не могла понять, почему он «удалялся в туман», пока не вошла в роскошный кабинет Смолянинова и все не разъяснилось. Главврач Смолянинов, мужчина метр восемьдесят пять, притулился на краешке стула у овального стола и выглядел совершенно незаметно, а в его королевском кресле сидел мужчина неопределенного возраста, от которого шибало даже не богатством, не роскошью, хотя присутствовало и это, а беспардонной, беспринципной, парализующей властью. СоложЕницын спрятался за спину Лидии Воронкиной. Она вздохнула: «Грехи наши тяжкие», махнула в воздухе удостоверением:
– Следственный комитет, старший следователь Воронкина.
– СолженИцын, опять баба, у вас там только бабы работают, что ли?
Лидия выдохнула.
– Представьтесь, будьте добры.
Черт в директорском кресле рассмотрел ее, остался, по-видимому, доволен увиденным.
– Ну, баба так баба. Я Терлецкий. Мою жену умыкнули сегодня ночью.
Лидия Воронкина, стиснув зубы, сухо произнесла:
– Коллеги, господа, оставьте нас с мужем потерпевшей.
Она осознанно громко и медленно поставила сумку на стул, отодвинула другой, Терлецкий как-то боком смотрел, как из кабинета убрались СоложЕницын и Смолянинов, как она села за стол, достала папку с бланками и молча начала заполнять страницу протокола допроса. Терлецкий с интересом наблюдал за ней. Молчание повисло в комнате, как неподвижный серп молодой луны: он ничего не освещал, ничего не прояснял, но намекал, что самое интересное еще впереди. Лидия подняла осознанно пустой взгляд на Терлецкого, его глаза светились живым любопытством энтомолога: «Что за интересное насекомое шевелило лапками перед ним?»
Спонтанный разговор с Терлецким трудно было назвать допросом, но у Воронкиной не было выбора – когда еще удастся до него дотянуться: понятно же, что в ближайший месяц он окажется в Токио или Нью-Йорке, на Мальдивах или, как это, Сейшелах. А она будет безнадежно обмениваться имейлами с его службой безопасности. Диктофон писал уже десять минут, Воронкина подсобралась, Терлецкий что-то говорил, но она понимала, что информацию, которую он дает, она легко могла почерпнуть в глянце или в каком-нибудь справочнике «Выдающиеся бизнесмены России».
Лаура Терлецкая, двадцать семь лет, была третьей официальной женой олигарха. Удивительно, но она оказалась не только Мисс Московская область 2011, но и того же года выпускницей филологического факультета МГУ, с темой диплома «Поэзия Брюсова». Тут в голосе Терлецкого прозвучало некое подобие гордости. Воронкина внутренне улыбнулась причудам олигархического снобизма.
