– Выкладывай.
Витюшка сделал неопределённый жест рукой и, усевшись верхом на стул, сообщил:
– Уезжаю. В Канаду. С Димкой. Грант получили. Восемь месяцев готовились. И язык учили. Уже вызов пришёл.
У Лизы болезненно сжалось сердце. Оказывается, она о нём ничего не знала, а он не делился. Не считал нужным.
– Не говорил, потому что сам не верил, что выгорит, – прочитал её мысли Витюшка. – До последнего не верил.
– Отец знает?
– Ещё бы. Без его согласия не выпустят. Мне до восемнадцати ещё полгода. Да он не против. Им вдвоём сподручнее будет.
Лиза вдохнула.
– Не сердись на него. Он бы один не справился.
– Да ради бога. Я что – против? Пусть живут. Мне она по барабану.
– Когда ты вернёшься?
– Я сам ещё ничего не знаю. Писать буду. Не старые времена – на почту ходить не надо.
Из Канады Витюшка не вернулся. Прошло четыре года. Первые месяцы он присылал весточки каждую неделю, потом реже, стало меньше времени. Лиза радовалась, что он нормально устроился, работал в солидной компании, писал, что по-русски думать почти перестал. Как он выразился – некогда. На вопрос, не появилась ли девушка, ответил то же самое. С отцом он, по всей видимости, сообщался редко, с интернетом тот дружил не особенно, а часто звонить – дорого.
Лиза отнесла пустую чашку в раковину. Достала сигареты. В институте она не курила. Первый раз попробовала тогда, в больнице. Соседка по палате угостила. На, говорит, помогает. Лиза закашлялась, и голова закружилась. Не понравилось. А потом, когда выписалась, по дороге домой неожиданно для себя подошла к киоску и купила пачку. Так и втянулась. Но теперь курила очень редко.
Щёлкнув зажигалкой, она сделала глубокую затяжку и выпустила в приоткрытое окно сизую струйку дыма. Было уже совсем светло, но влажно и пасмурно, похоже, собирался дождь.
…Отец Лизы умер, когда ей исполнилось четыре года. Мама сказала: уехал в командировку.
В мамином детстве в большой моде были физики. Особенно те, что облучались. Лирики тоже ценились, благодаря Евтушенко и компании. Среди прочих интерес юных особ удерживали геологи и почему-то альпинисты. Маму так воспитали. На старых фильмах. Она выросла и выбрала физика. Хотя к тому времени мода на них прошла, так что реакторы, бороды и белые халаты уже не были овеяны прежней романтикой. Но только не для мамы. Она с ранней юности зачитывалась романами Кронина и Митчелла Уилсона.
В прошлом году, возвращаясь с работы, Лиза столкнулась в подъезде с соседкой, Полиной Матвеевной, живущей в коммуналке тремя этажами ниже. Ждали лифт.
– Что-то тебя давно не видать. Да я и сама теперь тут редко. Всё больше у сына. Внучата болеют. День в школе, три дома. Говорят: мунитет слабый. Ты-то как? Всё одна? Ты б в церкву сходила. Причастись, исповедуйся как положено, свечку поставь. Да к батюшке подойди под благословение. А перед тем попостись скольки денёчков. Может, Господь и даст. Без веры-то оно нельзя.
Она вышла на своём этаже, а Лиза поехала дальше. Пока возилась с ключами, слышала, как в квартире напротив истошно кричит ребёнок. Вошла в квартиру, закрыла дверь, и стало тихо. Старый дом, толстые стены. Лиза села в прихожей на пуфик и закрыла лицо руками.
В их семье ходить в церковь особенно принято не было. Правда, все были крещёные, и бабушка на каждую Пасху исправно пекла куличи. Святить их не носили, но вся семья неизменно собиралась к столу на пасхальный завтрак, христосовались и стукались крашенными луковой шелухой яичками.
