Оставив площадь, Пантолеон в течении всего дня ходил по городу в одиночестве. Он много думал о Ермолае. Несомненно, пресвитер мог рассказать ему о христианстве более подробно, нежели накануне.
Пересекая улицы, он видел издали распятых мучеников. Их тела разлагались под вечным зноем, царившим в Никомидии. Следуя вдоль стен императорского дворца, он не испытывал восторга перед изысканностью этого архитектурного ансамбля, сооруженного Диоклетианом. Думая о жертвах нынешних гонений, Пантолеон гневался на Августов. Дворец охраняли преторианцы, чьи шлемы и наконечники копий вспыхивали в лучах заката. Пантолеон никогда не был во дворце, но знал, что Евфросин посещает семью Максимиана, когда западный Август приезжает в Вифинию. Он вдруг вообразил, что Диоклетиан, возможно, и сейчас вершит суд над кем-нибудь из христиан, и уже через несколько часов несчастных ждет жестокая казнь. При этих мыслях ему стало не по себе.
Опустив голову, глядя лишь под ноги, он свернул на хорошо знакомую ему тихую улочку и уверенно приблизился к запертым воротам, возле дома, где жил Ермолай. Поколебавшись несколько секунд, словно борясь со смущением, Пантолеон постучал в них.
Юноша, вышедший к гостю, был всего на пару лет старше Пантолеона. Он хмуро разглядывал неожиданного визитера, пытаясь понять, что могло ему понадобиться от пресвитера.
– Я пришел к Ермолаю, – говорил Пантолеон. – Вчера мы познакомились на здешней улице. Он утверждал, что я найду его у вас, если захочу.
Вспомнив о знакомстве Ермолая, вызвавшем недовольство Ермиппа, юноша, встретивший Пантолеона, кивнул.
– Да, я помню, что пресвитер рассказывал нам о тебе. Иди за мной. Я провожу тебя к нему.
Впустив Пантолеона в сад, юноша плотно запер ворота.
– Мы очень осторожны, – сказал он. – Меня зовут Ермократ. А дом принадлежит Ермиппу, давнему участнику нашей общины.
Следом за Ермократом, Пантолеон направился по узкой дорожке вглубь сада. Сквозь кусты и деревья сияли трепещущие от ветра огни масляных ламп, стоявших на каменном столе. За столом сидел Ермолай, потягивая разбавленное вино. При виде Пантолеона он нисколько не удивился.
Ήξερα ότι απαγορεύσεις, – сказал он. – Видит Бог, что я не мог в тебе ошибиться.
– Мы успели познакомиться, – улыбнулся Ермократ, неожиданно смягчившись. – Если вы, Ермолай, доверяете сему юноше, то и я буду ему доверять.
– Конечно, я доверю нашему гостю, – ответил Ермолай. – Присаживайся, Пантолеон. Выпей со мной вина, попробуй великолепный пирог с ягодами.
– Благодарю, – молви Пантолеон, покорно сев на скамейку, напротив Ермолая. _ Но я пришел к вам вовсе не для того, чтобы ужинать. Я хочу услышать вновь о христианстве.
– Оставь нас, – велел Ермолай, повернувшись к Ермократу и, когда тот скрылся в доме, налил в стоявший возле Пантолеона оловянный стакан вина из высокой ойнохои. – Вкус этого напитка словно возвращает меня в пору юности. Тогда умели делать восхитительное вино.
Но Пантолеон лишь повертел в длинных пальцах стакан и отодвинул его.
– Сегодня днем я был возле сожженного по приказу Диоклетиана храма, – мрачно сказал он. – До сих пор на площади лежат обгоревшие руины. Это знание построили, когда я только родился. В нем проводилось множество служб, на которое ходила моя мать, Еввула.
– Несколько тысяч человек сгорело в этом храме, – произнес Ермолай. – Но они отдали жизнь за то, во что верили.
