Вновь ламии оттащили поверженного с поля боя, Наташа смахнула с металла свежую кровь, где-то на краю сознания отметила, что оружие врага так и не брякнуло при падении – кто-то на лету поймал. Она тяжело, морщась от острой боли, поднялась с колен, локализовала очаг, на подсознательном уровне стала реанимировать ушиб. «Будь внимательнее, подруга, – а то позорно проиграешь да друзей подведёшь. Вон Один уж как нервничает!» – мелькнула мысль на задворках разума и исчезла, но помогла сосредоточиться.
Третьего воина чёрная кошечка сама не стала испытывать томительным ожиданием – им, естественно, был ещё один бывший конвоир, коий не успел даже почтительно поклониться. Она со скоростью молнии метнулась к нему, нанесла чудовищной силы удар, коий йоддха не без труда отбил, прикрыл коленом промежность и тут же пожалел об этом: почему-то её колено, несколько секунд назад повреждённое предыдущим воином, вдруг явилось целым и невредимым, а его – распухло резкой не нагийской, прямо-таки запредельной, болью и вся нога перестала принадлежать телу. В мозгу взорвалось солнце, отчего пропустил костяшки, показавшиеся железными, пальцев в кадык. После взрыва солнца разлилась бесконечная пустота и наступило спасительное небытиё.
Недремлющие спутницы господ не позволили завалиться бесчувственному телу на спину, так и не выпустившему из руки лаккру.
Все, присутствующие в зале, почтительно молчали: чужачка не только одолела в честных поединках весьма сильных йоддхи (встречать «гостей» отправляют исключительно лучших бойцов, так же как и патрулировать Нейтральную область), но даже не сбила дыхания, будто в Потале прогуливалась неспешно. Лишь души пришельцев сжались обречённо в маленькие липкие комочки, когда в круг вышел всем знакомый золотой обезьян.
Не смотря на свой биологический вид, передвигался Хануман грациозно, будто дикий кот, хищно, зная себе истинную цену. Сердце Наты ёкнуло, губы побледнели и сжались в узкую полоску, пальцы до побеления кожи на оных сжали рукоять сабли – и опять расслабились. Похоже, сегодня не их день: пока поднимались в приёмную залу столичного дворца, она отчётливо видела восхищённые глаза челядинцев, направленные к говорящему примату. Поскольку шли, особо никуда не торопясь, отовсюду слышала отрывочные разговоры, к коим зачем-то невольно прислушивалась. В одном из многочисленных залов уловила часть диалога седых нагов на франкийском языке:
… о да – это воин! Лучший из лучших!..
– Охотно соглашусь, Махарши. В недалёком прошлом ты был первым йоддхи в Нагасари. Лишь наш великий Хануман на недосягаемой высоте воинского искусства: на моей памяти никто так и не сумел приблизиться к его божественному дару.
– Брат мой, на пике моих сил, как и многие тысячи до меня, я вызвал величайшего на поединок с большим запасом самомнения. Результат знаешь. Тем не менее, я был горд – Хануман помог подняться с земли и сообщил, что мне единственному удалось продержаться с ним в бою более пяти секунд, а точнее – семь.
– Сиё поразительно: большинству не удавалось продержаться даже двух…
Наташа понимала, что старые воины скорее констатировали факт, чем бахвалились и пустословили. Из разговора следовало, что последний представитель исчезнувшей расы (по крайней мере на известном континенте) до сих пор никем не побеждён при жизни. Печальное знание. Если наги – пусть медленнее, чем люди – стареют, то запас прочности золотых обезьян гораздо выше. Сиё означает, что Хануман усовершенствует боевой опыт не одну сотню осеней. А её опыту меньше десяти лет. Возможно, в броне «Трона» у неё был бы маленький шансик на большую победу, однако пока опасно раскрывать все свои способности. Что ж, она свершит всё возможное и невозможное, дабы продержаться хотя бы
