– Это не просто блузка, это Луи Виттон.
– Луи Виттон? – поднимаю полотенце над столом. – А это ребенок! И ты никто, чтобы повышать на нее голос. А вообще, Виттон твой еще презервативы выпускает. Надень и сухая будешь всегда, – язвлю в ответ и бросаю полотенце в оставшуюся лужу. Часть брызг летит Юле на джинсы, пара капель Роме на белую футболку, и мне в лицо.
Дальше сами.
– За ребенком своим смотри!
– Юля! – Рома одергивает ее.
– Похайая тетя! – Маша слазит со стула и убегает в сторону нашей комнаты. Я за ней.
– Э, убирать кто будет?!
Слышу в спину голос принцессы Виттон. Но игнорирую.
Закрываемся с Машей у себя.
Меня трясет всю. Я испортила им вечер. Не сдержалась. Влезла в отношения.
Еще и Маша…
Если бы меня касалось, я бы потерпела, но она ребенок. Маленький. Что она там понимает… Не специально же кофе это разлила.
Они в гостиной что-то еще эмоционально обсуждают. Я не вслушиваюсь. Мне хватило. Переодеваю Маше футболку. Может, даже вещи уже надо собирать. Юля эта сейчас же поставит ультиматум ему. Она по-другому не умеет. Рому делить она ни с кем не будет.
Усмехаюсь сама себе.
Я такая же была в прошлом. Ни с кем его делить не хотела. Даже понарошку. Даже в поцелуе. Даже в мыслях.
Только мой.
Все привело к тому, что сейчас имеем. Никто так и не нашел счастья. Ни вместе, ни врозь.
Тихий стук в дверь.
Я поднимаюсь.
Рома заглядывает.
– Мы уезжаем, переночую у Юли. – Все таким тоном, что пора собирать вещи, я нарушила все его правила. – Вернусь завтра.
Значит, я могу остаться. Пока, во всяком случае.
Я быстро поднимаюсь и иду к нему.
На эмоциях кладу одну ладонь на грудь.
– Рома, пожалуйста, не привози сюда отца или предупреди, я уеду.
– Почему?
– Если захотите тут встретиться, предупреди, я уеду. Пожалуйста...
Кончиками пальцев чувствую мягкую ткань рубашки и стук его сердца.
– Почему? Чего ты боишься?
– Пожалуйста, не надо.
– Знаешь, что хорошо в отношениях с Юлей? – наклоняется ко мне, напрягает губы. – Мне не надо подстраивать свою жизнь под нее.
Я убираю руку с его груди.
– Не надо…? Я бы тоже свою жизнь под роллы, Луи Виттона и чьего-то папу не подстраивала. А больше там и нет ничего.
В глаза смотрю. Не отвожу взгляда. Как думаю, так и говорю. Выгонит, значит, выгонит.
– И я что-то, – понижаю голос до шепота, – особо счастливым тебя не вижу.
– Завтра вернусь, поговорим. И подготовь ответ на вопрос, какого я должен подстраивать все под тебя?
– Ёма, а ты куда? – Маша подходит, берет его за руку. Искренне смотрит и спрашивает.
Он расслабляется, с ней так строго не может.
– Тетю Юлю отвезу домой.
– Я буду тебя здать.
– Ложись спать, Ромашка, – присаживается на уровень ее глаз. – Я завтра вернусь.
– А мутики?
– Завтра.
– Хатю сегоня.
– Маш, я не могу.
Я отхожу в сторону.
– Я буду здать. Ты обисяй, сто будим пать и мутик мотеть.
– Маш…
– Позяста…
– Завтра, обещаю.
Она обнимает его, целует в щеку.
Я отворачиваюсь. Пошел он в ж***. Узнает, кто его дочь, когда поймет, кто важен, ради кого захочется подстраиваться.
Вытираю слезы скорее, чтобы Маша не видела.
За спиной Рома закрывает дверь, уходит. В доме наступает тишина.
Я жду минут десять, все боюсь, что это шутка какая-то. Что там эта мадам спряталась в коридоре и поджидает меня со своими роллами. Но, когда выхожу, в доме темно.
Выглядываю в окно, Роминой машины нет. Роллы свои Юлия забрала, но на столе, конечно, ничего не убрала. Мою стол, посуду, убираю на полу, застирываю полотенце. Остатки своей еды, прячу в холодильник.
