— Не понимаю, что все так пялятся на тебя! — кипятится Кира. — С кем угодно такое могло случится.
— Да пусть смотрят, — толкаю перед собой коляску по снегу. — Не обращай внимание. Что тебе до этих людей?
— Раздражает однобокость мышления. Никакого сочувствия.
— Мне их сочувствие не нужно.
— Надо тебя приодеть.
— Вы уже меня и так нарядили, как альпийского гнома.
— Я про нормальную одежду.
— Кир, я же не альфонс какой. И так уже разжился свитером и шароварами.
— Альфонс, не альфонс, но ходить по дому без трусов и майки как-то совсем не комильфо!
— Тебе не нравится мой восточный костюм наложника? — возмущаюсь я.
— Что ещё за наложник? Слова-то такого даже не слышала, — поскальзывается она на заледеневшей дороге и цепляется за мой локоть. — Ты скорее у меня султан.
— Да? — хитро поглядываю на неё. — Какая ты затейливая! Значит, наложница ты?
— Я этого не сказала, — она смущается совсем по-детски.
Мы сворачиваем на улицу с универсамом, кафешками и множеством ларьков. Вывески светятся, но первого января почти всё закрыто.
— Для начала затаримся лекарствами, — тормозит Кира у аптеки и пристёгивает коляску гибким шнуром к поручню. — Бери Булочку. Только постарайся не разбудить.
В аптеке тепло и пахнет лекарствами. Пока Кира закупает медикаменты, я качаю малышку на руках и рассматриваю наше с ней отражение в стекле витрины. Мне странно видеть себя с ребёнком. Думаю, это первый младенчик в моей жизни. Это как с вождением автомобиля. Ты либо умеешь обращаться с дитём, либо нет. Булочка мне очень нравится. От неё такое тепло идёт, как от Киры. Но я понятия не имею даже как переодеть ей памперс в случае чего.
— Пойдём, я всё купила, — Кира касается моего плеча и вздыхает. — Ценник на лекарства атомный. Походишь ещё сегодня без трусов. Завтра наряжаться будем.
Мы возвращаемся домой, и я вношу коляску в подъезд. В носу щекочет от аромата жареных котлет. Он просачивается из-за двери Кириной квартиры. Сглатываю слюну и в нетерпении топчусь за спиной Киры, пока она открывает дверь.
— Я тут ужин нафеячила, пока вы гуляли, — встречает нас баба Шура и достаёт Булочку из коляски. — Где моя девочка сладкая?
— Кир, — прислоняюсь спиной к двери. — Отчего мне так хорошо с вами? Может всё-таки признаешь меня мужем?
— Это предложение? — смеётся Кира и расстёгивает пуговицы на моей куртке.
Я обнимаю её и привлекаю к себе:
— Да.
— Давай для начала ты вспомнишь всё, — Кира кладёт голову мне на грудь. — Ты не знаешь, как это больно… Оказаться всего лишь случайным гостем в чужой сказке.
— Ты про своего Ярослава?
— А про кого ещё.
— Ты знаешь, я много думал сегодня утром об этом и даже поставил себя на место Ярослава. Если он не полный мудак, то очень несчастный человек. Жена его обманула в первый же день. Такое невозможно не почувствовать. Ярослав, как и ты, счастлив был лишь в первую брачную ночь.
Кира стягивает с моей головы шапку и всматривается в моё лицо.
— А ты бы смог простить такой обман? — глаза её загораются лихорадочным блеском. — Не Виктории, конечно. А мне.
— Тебе, Кир, я бы простил всё.
— Предположим не было бы всей этой истории с сугробом. Мне это важно. Чувство вины меня грызет, как подвальную кошку блохи.
Глажу золотистые волосы Киры:
— Мне кажется, мужчина имеет право знать, что он стал отцом. Только не сочти это, как руководство к действию.
— Почему? — Кира расстёгивает свой розовый пуховик.
