– Женщине нужно изменить с другим мужчиной, чтобы забеременеть? – вопрос звучит с иронией.
– По статистике, до трети мужчин в нашей стране растят чужих детей и бывает, не догадываются об этом…
Качаю головой, несогласная с подобным методом. Уж лучше ЭКО.
Выключаю магнитолу совсем.
Изменить Боре? Ни за что! Одна только мысль об этом приводит в ужас. Как можно изменить любимому? Даже ценой стать матерью…
Нет!
А как долго нужен перерыв? Две недели – мало же? Надо обсудить этот вопрос с Анной Михайловной.
Паркуюсь на стоянке. Смотрю на себя в зеркало. Легкий макияж, красиво уложенные волосы – все идеально, как любит мой муж. Нахожу в сумочке флакончик любимых духов, капаю на запястья, мажу за ушком. Поправляю бретельки нового сарафана. Улыбнувшись отражению, желаю себе успеха и победы над Бориным здравым смыслом.
Без проблем поднимаюсь на нужный этаж, иду по длинному коридору. Приемная находится почти в самом конце. Я была здесь несколько раз.
Дверь закрыта, но не заперта, вхожу. Никого.
Наверное, секретарь отлучилась куда–то.
Подхожу к кабинету директора, дверь приоткрыта, как специально.
Из помещения доносятся характерные звуки – шлепки, стоны, ахи, глухой стук мебели...
На мгновение усмехаюсь – Боря решил в разгар рабочего дня посмотреть порно? Со звуком, который слышно в приемной?
Чувствую небольшой укол совести – у нас с ним близости нет, а у него потребности…
Открываю дверь шире. Застываю в оцепенении, не веря своим глазам, отказываясь принимать увиденное за правду.
Прямо напротив меня спиной ко входу стоит мой муж. Со спущенными штанами. Спутать Бориса с другим мужчиной невозможно. Это именно он – его затылок, шея, рубашка с закатанными по локоть рукавами, я ее ему гладила вечером.
Пальцы Бориса, те самые, что гладили, ласкали, любили меня, сейчас сжимают чужие загорелые ягодицы.
Пальцы Бориса, те самые, что гладили, ласкали, любили меня, сейчас сжимают чужие загорелые ягодицы, ритмично насаживая обнаженное женское тело на свое.
Девушка стоит на диване, широко расставив колени, руками упирается в спинку, длинные каштановые волосы скрывают лицо. Но по звукам, что она издает, я узнаю голос из трубки.
Это секретарь Бориса.
Ее одежда валяется тут же, на диване.
Оба получают удовольствие. Девица показывает свой кайф телом и голосом – стонет, вскрикивает, извивается, просит еще.
Как нравится Борису, я знаю. Он шепчет грязные словечки. На выдохе. С хрипом. Тяжелым дыханием. А в финале поднимает голову вверх, закрывает глаза и мычит от удовольствия.
Замерев (умерев), смотрю на них некоторое время, оставаясь незамеченной.
В сердце будто воткнули осиновый кол. А каждый толчок моего мужа в тело этой девицы забивает его еще глубже.
Вот и все. В одно мгновение мои розовые очки разбились.
Зажмуриваюсь так, что векам становится больно, прислоняюсь спиной к стене. Странно, что могу дышать. Странно, что еще жива.
В груди кровоточит огромная рана.
Безумным взглядом обвожу помещение. Окно здесь большое. Высоко…
Люба, с этим живут! – одергиваю себя.
А с Борей я жить не смогу.
Машинально стягиваю с пальца обручальное кольцо, кладу на какую–то поверхность.
Не дожидаясь, когда они закончат, иду обратно. Перед глазами муж и его любовница, а не дорога на выход. В приемной, коридоре ориентируюсь интуитивно, не чувствуя ног, не чувствуя вообще ничего.
Каким–то чудом оказываюсь в лифте, забиваюсь в угол. Слезы застят глаза, меня знобит, обхватываю себя руками, тело дрожит. Не помню нажимала ли кнопку, но лифт едет, по моим, ощущениям вниз.
