— Почему аборт, Саша? — послышалось требовательное. — Ты хотя бы сообщила отцу ребенка?
Она замерла. Отцу? Такое забытое слово. Из её жизни его вычеркнули десять лет назад, а Катюша — ребенок, который слово “папа” узнал из детского мультфильма и тихо так спросил: “Мам, а кто это такой — папа?”. Она помнила, как проплакала потом пару часов. Зато Катюха не расстроилась. Эта девчонка вообще редко расстраивалась. Она словно ставила в своей голове галочку и бежала дальше. Ей и трех мам хватало.
Отец. А ведь Захар прав. Она привыкла все разгребать сама и напрочь забыла, что всегда участвуют двое и ответственность, по идее, тоже должны нести двое.
Судя по сроку, отцом мог быть только Каверин, других вариантов…
Есть. Обожгло.
— Я идиотка, — уперлась лбом в плечо Захара и сжала зубы. — Какая же я идиотка.
— Саша, что?
— Не скажу. Ты окончательно решишь, что я плохая мать, шлюха или еще что похуже.
— Эй-эй, не решай за меня, что я должен думать. Что случилось? Выговорись, тебе станет легче.
— Я не уверена, что знаю, кто отец ребенка. Уверена почти на девяносто восемь процентов, но есть еще два…
К черту два процента. Да, это её вина, но раз так получилось и Каверин хочет жениться, может, стоит посадить пингвина на яйца? Будет ему сразу и жена, и ребенок, и еще ребенок. Антон хотел семью — будет ему семья! Премия в виде памперсов сверху.
— Спасибо, — выдохнула и отстранилась. Мучжина послушно выпустил её из стальной хватки и Саше вновь стало холодно. — Прости за эту сцену. Ты прав. Надо сообщить отцу ребенка, тем более, что он не так давно делал мне предложение.
Захар стоял молча и слегка хмурился, изучая её перепачканное косметикой лицо. На могновение показалось, что он сам не рад тому, что навел её на эту мысль.
— Ладно. Зайдешь? Тебе нужно умыться, иначе Катерина испугается.
“Катерина”. Он единственный, кто додумался называть её дочь этой странной формой имени. Муза называла всегда полным именем — Екатерина, Стейш — панибратским Катюха, а сама Саша как вдохновение ляжет. Но никогда Катерина. Даже странно, звучит-то хорошо, по-взрослому. Наверное, поэтому дочь повелась на этого доктора.
Да и она сама не лучше, рыдать на груди у полузнакомого мужика, который итак-то о ней не бог весть какого мнения. Опустилась, Зимина, опустилась.
— Пустишь на минутку в холостяцкую берлогу?
— Конечно.
Захар открыл дверь и пропустил даму вперед. Саша переступила порог и замерла, наткнувшись взглядом на голую женщину. Мраморную. Статуя стояла прямо в центре прихожей, отделанной яркими обоями. Что-то щелкнуло. Включилась медленная музыка, загорелся приглушенный свет, а под потолком пришел в движение гигантский стеклянный шар.
— Захар, а стриптизерша будет?
— Надеюсь, нет, — раздалось за спиной.
Z-Захар
Захару очень не нравилось быть всего двумя процентами в жизни женщины, которая ему нравится. Но он это обязательно изменит, а пока...
В конфузе с квартирой был один хороший момент — Саша смеялась. Сначала, потому что увидела черный след руки на ягодице у статуи. Потом, глядя на неоновые светящиеся колонны с силуэтами голых женщин, которые установили вместо стены, отделяющей прихожую от гостиной.
Как-то вместе они обошли всю квартиру и добрались до спальни. Её почти полностью занимала огромная круглая кровать из алого бархата. А над ней на специальных подвесах крепилась целая выставка: плетки, стеки, пять видов наручников и пара совсем непристойных гаджетов.
