Пара слов - страница 2

. Однако чтобы воскреснуть, необходимо сначала умереть. Вечно живой Христос умер, чтобы воскреснуть и тем самым дать людям надежду на Царствие Небесное, на вечную жизнь. Бессмертный умер, мертвый воскрес – чудо, лежащее в основе Веры. Веры, недоступной материалистическому сознанию, что подтверждается в монологе Ипполита: «Но странно, когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопытный вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно такой) видели все ученики его (курсив мой – А.Кв.), его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет? … Эти люди, окружавшие умершего, которых тут нет ни одного на картине, должны были ощутить страшную тоску и смятение в тот вечер, раздробивший разом все их надежды и почти что верования. Они должны были разойтись в ужаснейшем страхе, хотя и уносили каждый в себе громадную мысль, которая уже никогда не могла быть из них исторгнута. И если б этот самый учитель мог увидать свой образ накануне казни, то так ли бы сам он взошел на крест и так ли бы умер, как теперь? Этот вопрос тоже невольно мерещится, когда смотришь на картину».

«…как они могли поверить…?» – вопрос, заданный человеком неверующим. Почти то же отмечает и князь, когда видит эту картину в доме Рогожина:

«– А на эту картину я люблю смотреть, – пробормотал, помолчав, Рогожин, точно опять забыв свой вопрос.

– На эту картину! – вскричал вдруг князь, под впечатлением внезапной мысли, – на эту картину! Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!

– Пропадает и то, – неожиданно подтвердил вдруг Рогожин».

Но вера пропадает только у человека, не способного по-настоящему верить. Князь (а за ним и многие исследователи) решил, что это Рогожин про себя подтвердил, но ведь и Мышкин, несмотря на свою небывалую проницательность, не всеведущ, ведь и он неоднократно задается вопросом, а знает ли он Рогожина? Настолько, думаю, не знает. (Здесь позволю себе вспомнить еще один – на этот раз совсем прозрачный – «трафарет», прекрасный, практически дословный сериал В. Бортко. И те небольшие текстовые различия, которые присутствуют в фильме, как мне кажется, не только не уводят от смысла романа, но наоборот – помогают его лучше понять. Отличается в сериале и этот ответ Рогожина. «У иных и пропадает», – отвечает Рогожин. У иных, но не у него).

Вера Рогожина не пропадает, да и не может пропасть. Он любит смотреть на эту картину, видит Христа таким, каким видели его ученики, в том числе и апостол Иуда. Картина Гольбейна – не столько выражение внутреннего состояния Рогожина, она даже не столько предвещает необходимую и неизбежную развязку романа, ту «голгофу», на которую взойдут и Мышкин, и Рогожин. «Мертвый» Христос – «цель» Иуды, будь он просто самый уверовавший во Христа, а потому не боящийся его «смерти», или – тем более – Сын Божий, пришедший искупить людские грехи. Чтобы воскреснуть и дать человеку надежду на Царствие Небесное, Христос должен «умереть». Мышкин должен «умереть», но не физической смертью – именно поэтому Рогожин не смог убить его в гостинице; и он, и Мышкин еще не были «готовы» к «убийству». Его нужно возвести на Голгофу, провести через презрение, через отвращение людское, через все камни, в него летящие – вспомним разрыв с Епанчиными, слухи и насмешки над князем в «дачном» обществе. Провести Христа через все это на Голгофу, зная, что он останется чист. Только тогда воскресение Христа сможет изменить мир, дать надежду, обратить неверующих к Богу. А на себя Иуда должен взять самые страшные грехи: «злоупотребление доверием», убийство и самоубийство.