Это можно сравнить с тем, что наши действия моральны не тогда, когда они выгодны, целесообразны и т. п., а только тогда, когда руководствуются моральной обязательностью, моральным долгом независимо от их последствий. Поэтому-то господство моды, говорил он, просто невыносимо в тех областях, где важны лишь объективные решения, прежде всего, в науке.
Он с сожалением констатировал (напомню, более ста лет назад, но эта констатация не перестала быть актуальной), что все равно религия, научные взгляды, «даже социализм и индивидуализм» оказываются вопросом моды, которая принципиально необъективна, не может быть объективной. «Конечно, дистанцирование от содержательных аспектов делает моду эстетически привлекательной, но руководствоваться ею, вынося решения в последней инстанции, совершенно неприемлемо и придает решениям и действиям оттенок фривольности»[5].
Другими словами, Зиммель предупреждает о недопустимости руководствоваться модой – а следовательно, добавлю я, и мнениями модных дизайнеров – при решении вопросов глубокой жизненной значимости.
По поводу описанного выше образа креативного класса можно сказать, что я преувеличил его, этого класса, роль и значимость, а можно сказать, что преуменьшил. Наверное, следовало бы описать ситуацию социологически более строго, сказать, где эти индивидуализация, стилистическая дифференциация и креативная работа наблюдаются, то есть где реально существует этот креативный класс, если не на телевизионных экранах и в виртуальном пространстве интернета – на селе или в городе, в малых или в больших городах, каков доход его представителей, в какой сфере жизни они себя проявляют, а где их, наоборот нет или они себя совсем не проявляют.
Если попробовать дать такой социологический портрет креативного класса, то окажется, что он очень малочислен, сконцентрирован у нас в стране в основном в столицах и занят в отраслях, лишь сопровождающих реальное производство, в определенном смысле паразитирующих на нем, что, впрочем, сразу видно из перечня порождаемых новым классом специальностей: пиар, джиар, коучинг, хедхантинг, медиа-байинг и т. д. То есть его, этого класса, мало, и роль его в текущей, повседневной работе почти во всех сферах деятельности – в промышленности, экономике, образовании, здравоохранении, культуре (музеи, библиотеки и т. п.) – у нас в стране очень мала, иногда исчезающе мала.
Теперь о том, почему можно сказать, что я преуменьшил его значение. По двум причинам. Во-первых, потому, что при всей его сравнительной малочисленности креативный класс сосредоточен в столицах, где решаются и определяются судьбы тех самых промышленности, экономики, здравоохранения и т. д., и в силу этого оказывает огромное влияние на принятие и прохождение всех связанных с этими отраслями решений. Он может воздействовать на эти решения, склоняя ситуацию к своей «классовой» выгоде.
Во-вторых, в силу своей интеллектуальной и социально-психологической организации креативный класс склонен к эксперименту и инновации. В результате именно он оказывается, как правило, в авангарде всякого рода реформ. Опять же по причине своего характерного отношения к жизни он не всегда способен осознать или принять во внимание различие между эстетическим и интеллектуальным экспериментом, с одной стороны, и реальным, затрагивающим интересы больших масс людей социальным экспериментом, – с другой. То же относится и к инновациям – интеллектуальным и художественным, с одной стороны, и реальным социальным, – с другой. Обоего рода эксперименты и инновации даются креативному классу легко, потому что их ценность для него – в них самих (ценность инновации в том, что она нова), а не в их реальных результатах и последствиях. Все эти вопросы для него не жизненные, а стилистические.
