Субкультурная жизнь для тех, кто живет ею всерьез, как правило, достаточно дешева, ее специфика самовоспроизводится в замкнутой сети внутригрупповых взаимодействий в субкультурной группе. Во втором случае (мода) субкультурная жизнь может быть достаточно дорогой, поскольку ее атрибуты формируются путем стилизации оригинальной субкультуры, ее эстетизации и адаптации к возможному потребителю.
Поэтому субкультуре как моде не свойственна непосредственность, наоборот, она опосредована усилиями представителей креативного класса (дизайнеры, литераторы) и является в большей степени коммерческим продуктом. В этом смысле она преходяща.
Но в то же время она не отделена непреодолимой пропастью от субкультурной «жизни всерьез». Наоборот, можно сказать, что субкультура как мода может представлять собой мостик к субкультурной жизни всерьез. Но об этой стороне дела будет сказано ниже – в разделе, посвященном социокультурному инсценированию.
Здесь же важно отметить, что, усваивая элементы субкультуры как моду, потребители отнюдь не ориентируются, как предполагал Зиммель, на высшие классы. Наоборот, они ориентируются на образцы, свойственные группам, находящимся ниже них на шкале престижа. Очевидно, следует согласиться с оценкой одного из исследователей[4], который считает, что в таких случаях человек, который перенимает новые для себя модные вещи, способы поведения и т. д., делает это не потому, что хочет быть похожим на низшие сословия, а потому, что хочет быть непохожим на самого себя. Он просто хочет быть не таким, каким фактически является: хочет быть моложе, круче, маргинальнее, чем он есть.
Выявились два важных момента, по которым может корректироваться зиммелевская концепция моды. Во-первых, в реальном круговороте моды имеются не только «высшие» и «низшие» классы или сословия (причем последние подражают первым), но и средний, или «креативный» класс, который, собственно, и формирует содержание моды, указывает ее направление и тенденции. Высший класс остается в некотором смысле невидимым, пока креативный класс не сформировал его идеальные и материальные маркеры. Низшие классы усваивают не образ жизни высшего класса, а представление креативного класса о его образе жизни.
Во-вторых, современная мода во многом ориентируется на субкультуры, то есть даже не просто на низшие классы в традиционном понимании, но на группы часто исключенные из нормального общественного процесса (фаны, эмо, хеви метал, криминал и т. п.). Причем ориентация эта, как правило, также опосредована влиянием креативного класса. Потребители моды усваивают не столько сам образ жизни субкультур, сколько представления креативного класса о нем, и даже не просто представления, а образы, подготовленные на продажу. Поэтому представления эти сильно отличаются от реальности субкультурной жизни.
Получается, что так называемый креативный касс возник первоначально как посредник, служащий удовлетворению двух взаимосвязанных и месте с тем взаимоисключающих друг друга потребностей, проявляющихся в явлении моды: потребности человека отличить себя от других, продемонстрировать свою особость, с одной стороны, и потребность продемонстрировать себя, как часть чего-то, «причаститься» к какой-то значимой идее, группе, корпорации, – с другой. Он выполнял вспомогательную функцию обслуживания лиц высшего класса при удовлетворении этих потребностей, а косвенно и низшего класса в его стремлении к подражанию. Впоследствии в ходе умножения и дифференциации порожденных материальным и духовным развитием жизненных форм и стилей, следующей из этого индустриализации моды и смены ориентиров для подражания стало меняться и представление креативного класса о самом себе. Он стал видеться самому себе не как вспомогательная, функционально определенная группа, а как суверенный
