– Добрый день, мисс! – услышала она приятный мужской голос.
– Добрый, Лерой! – Она кивком поприветствовала мужчину средних лет, который уже начинал седеть и терять волосы. – Папа у себя?
– Да, мисс. Доложу о вас, – ответил ей слуга и, рывком открыв слегка заедающую дверь, скрылся за ней, оставив Элизабет ждать снаружи.
Сколько она себя помнила, Лерой всегда тут стоял и был в курсе всех посещавших отца людей.
Распорядитель папиных дверей – так она называла его, когда была совсем маленькой. Элизабет улыбнулась и печально вздохнула.
Все войны, которые тогда вели её отец и дед, были где-то там, далеко. А тут было её маленькое царство, небольшой островок спокойствия, его она могла найти на руках у матери или сидя на коленях отца.
«С одной стороны – чудесное время детства, проведённого в родительской любви, с другой – непрекращающиеся кровопролитные войны. Как это всё могло уживаться в одном человеке? Как мой отец, сражаясь на поле боя, мог возвращаться домой и спокойно брать меня на руки? Как ему удавалось из злодея превращаться в добряка? Могла бы я вести себя так же»? – размышляла Элизабет, пока ожидала возвращения Лероя, примеряя на себя образ жизни отца.
Дверь снова открылась рывком. Из неё показался Лерой. Распахнув створку пошире, он пригласил Элизабет в покои Конрада.
– Благодарю, – мягко ответила она и вошла внутрь. Лерой почтительно склонил голову, затворяя за Элизабет дверь.
Перед ней открылась картина, которую она с момента его возвращения из клана Воды видела постоянно: отец сидел, склонившись над столом и снова что-то мастерил.
– Будет красиво? – прощебетала Элизабет мелодичным голосом, подходя к столу, где так усердно работал её отец.
– Безупречно, как всегда, – ответил ей Конрад, не отрывая взгляда от оправы, над обточкой которой так упорно трудился.
– Что будет на этот раз? – чуть склонилась Элизабет над столом, рассматривая отдельно разложенные элементы будущего украшения.
Её взгляд привлекли несколько крупных жемчужин и массивный рубин, лежавшие на бархатной тряпице чуть в стороне.
– Вот это да! – подивилась она их размерам и качеству.
Конрад, поняв, что именно привело её в такой восторг, чуть улыбнулся и, отложив в сторону элементы, с которыми работал, взял в руку рубин. Держа его двумя пальцами прямо перед собой, он сказал:
– Я и сам люблю его рассматривать. До чего красив! – Конрад повертел его. Лучи солнца отскакивали от камня красными зайчиками, резво прыгая по стенам комнаты.
– Что же такое он украсит? – поинтересовалась Элизабет, не сводя глаз с волшебных переливов и игры света в камне.
– Гребень, – ответил он, положив камень на место, и посмотрел на Элизабет пустым и рассеянным взглядом. – Ты пожаловала ко мне только об этом узнать? Или что-то ещё привело тебя в мои покои?
Элизабет отошла от стола и начала ходить по комнате. Ей было не по себе от его взгляда, поэтому она предпочла сконцентрировать своё внимание на каменном полу или на вытянутых рамах окон, по сути, на чём угодно, только бы не думать о той бездне, куда постепенно падает её отец, а она не в силах его удержать.
– Ты бы вышел, погулял, папа. Погода нынче стоит прекрасная, а смотреть на то, как ты сидишь взаперти целыми днями, невыносимо.
Конрад, услышав слова дочери, откинулся на спинку стула и с удивлением смотрел на неё.
– Я бы с удовольствием составила тебе компанию. Мы бы могли прогуляться на лошадях. В лесах как раз зацвели чудесные голубые подснежники. Дивное зрелище! – Элизабет посмотрела на отца широко распахнутыми глазами.
