– Ну почему байки, – у Славы после выпитого была большая охота поговорить, – они могут сюда днем спускаться, когда метро открыто, а потом прятаться где-нибудь под землей, пока не закроют, вон сколько тут ходов разных, – махнул рукой Славка в ту сторону, откуда мы пришли. А уже ночью выходить и проводить свои обряды сатанинские.
– Ты сам-то во все это веришь? – спросил я, начиная злиться. Не вовремя и не к месту Борик затронул эту тему.
– Не очень-то, – признался Славик. Живя со мной полгода по соседству, он хорошо научился понимать мое настроение, поэтому я так и не понял, то ли он и правда во все это не верил, то ли сказал так просто, чтобы не злить меня.
– Ну, раз не веришь, пойдем обратно? – вставая сказал я, – сегодня у нас полное право свалить с работы пораньше.
Славка тоже встал и с тоской посмотрел на объемистую сумку с инструментом, из которой бригадир забрал только тестер, остальное, за ненадобностью, оставил нам. Меня, после выпитого, начало терзать чувство справедливости, я схватил сумку и повесил ее себе на плечо, оставив на Славу лом с молотком. Еще, меня терзало чувство вины, что мы бросили бригадира одного, в то время, как остальные члены бригады продолжали работать. А ведь вполне могло быть, что там, на Маяковской, могла пригодиться наша помощь в виде дополнительных рук. Но уже через несколько шагов, лямки сумки с инструментами начали больно врезаться мне в шею, а это было более реальным, чем голос совести, поэтому, я отбросил лишние мысли и быстро зашагал рядом со Славиком, который, слегка пошатываясь, бодро шагал по направлению к Аэропорту.
Я уже подыскивал слова, которыми хотел убедить упрямого Борика, в которого Славка обычно превращался после выпитого спиртного, не срезать боковыми тоннелями, а продолжать идти по главному. Пусть мы нарежем лишний крюк, длинной минут в двадцать, зато точно не заплутаем и выйдем к нужной станции, где находится наша бригадная бытовка. Но Славик сам предложил мне идти напрямую. Сумку теперь тащил я, а он шел, относительно меня, налегке, видимо поэтому он предложил мне прогуляться по поездному тоннелю.
– Давай, что ли, прогуляемся, Макс? Давненько я тут не ходил, посмотрим, что там изменилось, – весело спросил Славка.
Я сильно сомневался, что за пару недель нашего отсутствия в туннелях могло что-то измениться, но вслух этого говорить не стал, только попросил Славика сбавить шаг, спешить-то нам было некуда. Мы шли рядом и разговаривали о тех станциях метро, на которых хотели работать. Одно дело побывать на станции в качестве пассажира подземки и совершенно другое дело побывать там ночью, когда кроме нашей бригады, вокруг ни души, когда кругом тишина и покой, можно заметить такие вещи, которые ускользают от глаз обычного человека. Оказалось, что Славке давно запала в душу Театральная с ее лепниной на потолке и Маяковская.
– С лепниной? – переспросил я, – Да ты романтик! А на Маяковскую что ж сейчас с бригадиром не поехал? – он, небось, был бы рад.
– Ну знаешь, – ехидно ответил Борик, – одно дело хотеть, а другое – работать, это ж, если вдуматься, разные вещи.
Шуршание щебня где-то впереди тоннеля прервало мой смех. Была в моем друге, эдакая, незамысловатая рабочее – крестьянская смекалка, о которой глядя на пузатого, краснолицего Славика, я часто забывал. Шум осыпающегося щебня впереди туннеля снова повторился, на этот раз громче. Такое иногда случалось само по себе, что-то где-то просело и щебень зашуршал, но чаще такой звук сопровождал шаги человека. Скорей всего, если бы не распитое содержимое Слаквиного термоса, мы бы остановились и стали прислушиваться, но спиртное сделало нас смелее, а едкий запах мяты, непонятно как попавший в термос, упорно преследовал меня, заглушая все остальное.
