Парча из дзэнских лоскутов - страница 4

– Тогда ты не просто дурак, а полный идиот, и, кстати, буйволы в Ямато не водятся – безмятежно заметил Дракон и лениво помахал крылом над головой Вьюнка. – Вставай, нечего прикидываться мешком с костями! Разлёгся тут, как императорская наложница… -

что удивительно, Вьюнок опасливо приоткрыл свой единственный глаз и восхищённо уставился

на сказочную тварь, которая только и годилась на то, чтобы с нею бессмысленно препираться,

ибо, по моему просвещённому мнению, аристократические манеры были ей просто недоступны,

так что я мог себе позволить снисходительно её пожалеть. Вьюнок же явно не замечал возмутительных пробелов в знании придворного этикета и лопотал что-то о великом кэнсё и костях каких-то неведомых патриархов-без-ресниц, а также поминал о ледяных горах и просил что-то вроде «Покатай меня, большая ящперица!».

И вспомнилось мне, как сосед-горшечник поучал своего малолетнего сынишку: «Знаешь, почему китайские чаньские монахи называют своего первого Учителя Бодхидхарму Патриархом-в-одной сандалии? Потому что вторую он всё время носил в руках. Вот ты задумаешься, к примеру, о форме будущего кувшина – а он подкрадётся незаметно – и хлоп тебя сандалией по лбу со всей своей патриаршей мудрости – тут ты сразу кэнсё за хвост и ухватишь!». Через месяц соседу на голову обвалилась глиняная черепица, и теперь он ходит по своему двору (дальше родня его не отпускает) весь такой просветлённый, улыбается блаженно и хвост ищет. Видать, от души его Бодхидхарма сандалией приложил. О, наму Амида буцу, с кем же я связался, куда я иду, и, главное, зачем? Три вопроса, и не на один нет внятного ответа… Впрочем, нет, куда – я всё-таки знаю:

к айнам. Впрочем, времени для размышления у меня было больше чем достаточно. Вьюнку удалось каким-то одному ему ведомым способом уломать «большую ящперицу» поехать покататься и они отбыли в неизвестном направлении, так что можно было неторопливо передохнуть. Случается и ногам кораблей в такой день отдыхать… Интересно, есть ли у айнов корабли?..

К утренним вьюнкам

Летит с печальным звоном

Слабеющий москит.

Мацуо Басё

Месяцы и дни – путники вечности, и сменяющиеся годы – тоже странники. Те, что всю жизнь плавают на кораблях, и те, что встречают старость, ведя под уздцы лошадей, странствуют изо дня в день, и странствие им – жилище. И в старину часто в странствиях умирали. Вздумалось мне пуститься пешком в дальний путь на север. Хотя под небом дальних стран множится горесть седин, всё же, быть может, из краёв, известных по слуху, но невиданных глазом, я вернусь живым…

Так размышлял я, но стройный поток мыслей был прерван возвращением Вьюнка с охапкой чуть привядших хризантем. Нашёл время икэбаны составлять…

– Вижу я, общение с нашим просветлённым другом пошло тебе на пользу, – неспешно начал я, – вот и ты наконец проявляешь чувство прекрасного. Жаль, нет у нас с собой принадлежностей для чайной церемонии, а то сейчас сели бы, наслаждаясь звуком закипающего чайника

и потрескиванием веток в костерке, сложили бы хокку – другое…

– Это не букет, – важно изрёк Вьюнок, – это ЕДА.

– Это… что? – переспросил я, подозревая, что Вьюнок слегка тронулся умом после пережитого потрясения.

– Ну, питьё, – поспешно поправился он. – Для Дракона, который Бабочка. Он питается росой с хризантем.

– А грибочков маленьких таких, светящихся, он не просил? Ведь он, насколько я помню, изначально представился не простой бабочкой, а псилоцибиновой, а псилоцибиновые бабочки