Так уж получилось, что моя мама умерла при родах, а я осталась на руках отца. И единственные женские лица, которые помню с детства, это лицо тети и моей бессменной няни Валерии Ивановны, которая ушла от нас когда мне исполнилось пятнадцать.
Помню, как я расстроилась, когда узнала, что тетя уезжает жить за границу И как папа успокаивал меня, обещая, что тетя Зоя обязательно будет нас навещать. Так и случилось. Как минимум четыре раза в год она приезжала к нам, а летом мы ездили к ним. Постепенно я привыкла и каждая наша встреча была настоящим праздником. Мы ходили на разные аттракционы и гуляли в парках, посещали спектакли и сидели в кафе. И впечатлениями о наших прогулках я жила от встречи до встречи.
Тосковала ли я по маме? Сложно сказать, я ведь ее совсем не знала. Не чувствовала тепла ее рук, не видела ласковой улыбки и блеска глаз. Мне оставалось только часами рассматривать фотографии в альбоме, которых было очень мало, и расспрашивать отца. Но этого все равно было мало, так что я много фантазировала, наделяя маму теми качествами, которые видела у мам своих подружек, которые мне особенно нравились. Создавала себе своеобразный суррогат.
При этом терпеть не могла тех, кто претендовал на роль моей матери. Когда мне было лет десять, папа познакомил меня с одной женщиной. Представил он мне ее как свою хорошую подругу, зато она, стоило нам остаться наедине, тут же назвала меня бедняжкой, несчастной сироткой, и заявила, что будет мне новой мамой.
Я, конечно же, взбрыкнула, весь вечер просидела надувшись, а потом сказала папе, что не хочу, чтобы левая тетенька была мне мамой. Отцу мой рассказ не понравился и больше эту женщину я не видела. Как и других кандидаток.
Меня это вполне устраивало. В тот момент, по крайней мере. Это сейчас я понимаю, что это был детский эгоизм. А тогда мне казалось, что все правильно. Думалось, что третий человек разрушит наши с отцом отношения, заберет у меня его любовь и внимание. А мне так страшно было остаться одной. Не нужной самому родному на свете человеку.
— Эй, Мариша! — Наташка потрясла меня за плечо. — Ты там где заблудилась?
— Прости, — очнулась я от своих воспоминаний. Отпила чай, откусила кусочек пиццы. — Так, на чем мы остановились?
В общем, я коротко поведала подруге о своих прогулках по старинным улочкам Праги, о том, как последние недели провела в фирме отца, помогая в подготовке проектов и вникая в основы ведения семейного бизнеса, а она мне об отдыхе с родителями в отеле близ одного горного озера и о жизни в поселке с бабушкой.
— Слушай, я чуть не вздернулась. — простонала она. — В шесть утра встань, яйца собери, кур покорми. В семь на прополку, в девять на поливку грядок. А вечером с дойкой коров помоги. И так по кругу каждый божий день. Ненавижу село!
— Да ладно, — рассмеялась я.— Не сгущай краски. Не думаю, что все было совсем уж плохо.
— Да нет, конечно. И хорошее тоже было. Посиделки вечером с песнями, хождение за ягодами в лес. Опять же, речка рядом. Но в городе все равно лучше.
— Тут я соглашусь, — кивнула и тут же подорвалась. — Нат, пошли быстрее. Если опоздаем к Анатольевне на пару, она нам пропуск поставит.
Елена Анатольевна была нашим куратором, а заодно и преподом по введению в макроэкономику. И все знали, что опоздавших без справки из больницы или деканата она не пускала в кабинет. Ставила «н» в журнал и отправляла на все четыре стороны.
