Он кончил. Все молчали. Мэвис посмотрела на Бодшема, Бодшем – на Мэвис.
– Я не совсем поняла, – сказала дочь графа. – Ты не был знаком с этой особой?
– Конечно, не был, – ответил Фредди.
– Вот как?
– Я ее пожалел.
– Во-от как?
– Просто сердце кровью обливалось.
– Во-от ка-ак?
Старый Бодшем с присвистом вздохнул.
– Разрешите спросить, – осведомился он, – часто ли вы – э – пристаете на улице к особам противоположного пола?
– Подумай о том, отец, – сказала Мэвис голосом, который одним своим звуком погнал бы эскимоса к печке, – что эта особа, вероятно, очень красива. Здесь много смазливых лиц. Тогда тебе будет легче понять Фредерика.
– Она уродка! – взвыл Фредди. – Чучело!
– Во-о-от как?
– В очках, колченогая…
– Во-от?
– А я думал, – обиделся Фредди, – что вы оцените мою галантность.
– М-да?
Все помолчали.
– Мне пора, отец, – сказала Мэвис. – Надо кое-что купить.
– Пойти с тобой? – спросил Фредди.
– Я бы хотела побыть одна.
– Пора и мне, – сказал Бодшем. – Надо подумать.
– Подумать? – повторил Фредди.
– Именно. И очень серьезно. Да. Серьезно.
– А Фредерик докурит сигарету, – сказала Мэвис.
– Да, – согласился ее отец. – Докурит.
– Минутку! – заблеял Фредди. – Честное слово, она похожа на пугало с миннесотских полей.
– Вот как? – спросила Мэвис.
– Да ну? – спросил граф.
– Пошли, отец, – подвела итог бывшая невеста.
А Фредди остался один, достаточно печальный.
Стояло солнечное утро, когда Фредди сел в такси у отеля и поехал от центра к дальним улицам. На 69-й он взял себя в руки и начал нелегкое восхождение. Довольно скоро он позвонил в квартиру 4В.
Ответа не было. Он позвонил снова, потом постучался. Мало того, он ударил в дверь ногой. Никто не откликался, и, рано или поздно, он решил, что Майры нету.
Этого он не предвидел и прислонился к стене, обдумывая, что делать, но тут открылась другая дверь, и показалась женщина.
– Здрасте, – сказала она.
– Здрасте, – сказал Фредди.
Судя по его словам, говорил он неуверенно, определив сразу, что Мэвис эту женщину бы не одобрила. Другая порода. Глаза голубые, без очков. Зубы белые, ровные. Волосы – золотые.
Видимо, вставала она поздно – к половине четвертого успела надеть только халатик и домашние туфельки. Халатик, заметим, светло-розовый, был всплошную покрыт какими-то птицами. Фредди решил, что это попугаи-неразлучники. Согласитесь, что жениху, повздорившему с невестой, не стоит общаться с золотоволосыми особами в розовых халатиках, усеянными ярко-голубыми птицами.
Однако вежливость есть вежливость. Поэтому, сказав «Здрасте», Фредди улыбнулся сдержанной джентльменской улыбкой.
Он уверяет, что именно так улыбался преподаватель библейской истории престарелой тетушке лучшего ученика; но даму в халатике это подвигло к беседе.
– Нужен кто? – спросила она.
– Вообще-то да, – признался Фредди. – Вы мне не скажете, где мисс Дженнингс?
– Кто-кто?
– Джен-нингс.
– Как это?
– Джен-нин-гс.
– А по буквам?
– Да точно так же. Сперва «д», потом много «н» и «г».
– То есть мисс Дженнингс?
– Точно.
– Вот что, – честно сказала дама. – Я ее в жизни не видела. И не слышала. Знать ее не знаю. Она для меня – тьфу! И вот еще что. Я полчаса ломаю спину, пытаюсь открыть окно. Ничего не выходит. Так-то, мой милый! Что посоветуете?
– Не открывать.
– Да ведь жарко!
– Это верно.
– Я просто задыхаюсь. Да. Задыхаюсь. Уф-фуф.
Раньше Фредди ответил бы: «Вот как?» или «Желаю удачи», – но если уж человек вступил на стезю рыцарства, обратного хода нет. Как говорится, вторая натура.
