«Четверка», грустно охнув, со скрежетом закупорила двери, даже не пожелав Виталию удачи или хотя бы «всего хорошего», отчалила от остановки и отправилась в снежное плавание. Виталий начал хитрить. Он посмотрел на часы: «О, уже опоздал в любом случае». Так уж и в любом? Глянь на часы еще раз. Даже пешком можно успеть, если выйти прямо сейчас и идти быстро. «Пешком по такому холоду, еще не привыкнув к нему? Заболеть – раз плюнуть». Можно дождаться следующего троллейбуса. «Можно. Но, не влез в те, не влезу и в этот». Напряжешься – влезешь. «Голова болит. И живот. И нога…» Ясно. Шлангом прикинуться не вопрос. «Не хочу, и все!» А вот это всем аргументам аргумент!
Забытый Бонифаций вдруг залился веселым лаем. Если еще и оставались какие-то сомнения, то сейчас разбежались и они. Виталий благодарно взглянул на пса, потрепал его по мохнатому загривку и… прямо побежал бы с остановки, но это было бы слишком. Изобразив обреченность, Виталий поплелся прочь, несчастный и больной, пряча самодовольную ухмылку под надвинутым на лицо капюшоном.
Сразу идти домой нельзя. Вот попозже, когда родители уйдут на работу, совсем другое дело. Потом, конечно, придется сознаться – откровенно лгать надобности нет, ругать будут несильно, но это будет потом, ближе к вечеру, а пока можно просто побродить без цели и обязательств. «Остановка слева, остановка справа, ну а нам назад, подальше от школы. За мной, Бонифаций!» Тихие аккуратные пятиэтажные домики, магазин «Самсунг», еще закрыт, «Автозапчасти», тоже все жалюзи опущены, выезд с окружной дороги, а за ним мост через эту дорогу. На мосту Виталий остановился понаблюдать за машинами. Интересно смотреть на них сверху, они как будто сплющиваются высотой, превращаясь в собственные крыши, капоты и багажники, лобовые и задние стекла сужаются до амбразурных щелей, а водителей и вовсе никаких в них нет, сами по себе носятся, плоские и рычащие…
– Собаку чем кормишь?
Плоские и рычащие… Что?
– Собаку, спрашиваю, чем кормишь?
До Виталия дошло, что это обращаются к нему. Он растерянно повернулся на голос…, и тут же вытаращил глаза. Бонифаций с интересом обнюхивал новую знакомую, а то, что она страшнее атомной войны, его, по всей видимости, нисколько не беспокоило. Какое-то слово завертелось в голове. Слово, очень на нее похожее. Но какое? Так бывает, где-то в темноте крутится, крутится, а на свет не выходит. Хмурый взор буравил витальино лицо и, если честно, порядком злил. Виталий весь подобрался и сам, насупившись, бросил короткий и колючий взгляд на незваную собеседницу. Та продолжала смотреть сквозь дурацкие детские очки прямо и не мигая, и при этом молчала, как будто гипнотизируя. А может, просто ждала ответа на свой вопрос. О чем он, кстати? Про Бонифация, чем кормлю его, видите ли. Думает, что это мой пес. Чудо в очках.
– Чем придется, – вызывающе пискнул Виталий. Голос подвел, ох, как подвел, отказался слушаться и не получился угрожающим. Хрипотцы не хватило.
– Оно и видно, – удовлетворенно кивнула кикимора, – тощий, и шерсть вся свалялась.
Смотреть она продолжала на Виталия, и он готов был воспринять эти слова на свой счет, но вовремя спохватился. Вот ведь какая дурацкая встреча. Натравить бы на тебя Бонифация. Но тот, судя по всему, неудовольствия знакомством не разделял.
– Звать тебя как? – девица-красавица отставать, видимо, не собиралась.
