– Все, что вы хотите или способны мне сказать, я знаю и так. Не надо сейчас всуе трепать имена святых великомучеников и Господа нашего. Исчадие так исчадие… Просто дослушайте. Хорошо?
– Тебя же самого повесят!
– Нет, это вас повесят. Мне по закону, за то, что я делал, положено колесование, потом следует особым образом содрать кожу и еще какие-то мелочи в конце. – Жан-Давид беззаботно махнул рукой.
– Но тогда зачем…
– А кто вам сказал, что я ко всему этому стремлюсь? То, что мне, может быть, положено, я получу на том свете, а жизнь здешнюю я хотел бы обставить менее вредящим здоровью образом.
Жан-Давид засмеялся каким-то своим мыслям, и сделалось очень заметно, насколько он все-таки еще молодой человек. Даже решительно сросшиеся над переносицей брови не мешали этому впечатлению. А густо-синие глаза, поблескивавшие напротив, весьма способствовали.
– Так вот слушайте меня, впечатлительный трактирщик, внимательно.
Антуан Рибо попытался усмирить свое бурное дыхание, но это ему не удалось.
– Если разобраться, я пришел сюда не пугать вас, не разрывать ваше сердце лицезрением столь рано оперившегося чудовища в человеческом обличье, – я пришел вам помочь.
– И у тебя еще поворачивается язык говорить о помощи. Это святотатство!
– Ничуть. Я спасу вас от виселицы, которая, уж поверьте мне, неминуемо грозит вам, коли все будет развиваться так, как развивается сейчас. Город настроен против вас. Власти пока сопротивляются требованию о вашей выдаче для показательной расправы. Но долго сопротивляться они не смогут. Я знаю нрав своих земляков и уровень неподкупности наших властей. Когда на кон будет поставлена собственная шкура, они сделают вид, что у них внезапно ухудшилось зрение.
Антуан Рибо чувствовал справедливость произносимых слов, каждое из них вспышкой панического ужаса отдавалось у него в голове.
– Но что же делать? Может быть, бежать?
Жан-Давид отрицательно покачал головой:
– Это самое глупое из того, что вы можете сделать.
– Почему?!
– Этим вы однозначно дадите понять, кто именно является убийцей и грабителем.
Трактирщик заскрипел зубами, это у него служило признаком полного отчаяния.
– Но что же делать?!
– Вот вы уже просите у меня совета. У исчадия ада. Чудовища и ублюдка.
– У меня нет другого выхода, – глухо прогудел рыжий гигант.
– Правильно. Другого нет. Я дам вам прекрасный совет. Он не только избавит вас от виселицы, он сохранит вам вашего «Синего петуха», спокойствие и благополучие. Ну как, вы согласны следовать моим советам?
Трактирщик повторил фразу, которую произнес несколькими секундами ранее:
– У меня нет другого выхода.
– Придется простить вам это неуважительное угрюмство. К своему спасителю вам следовало бы относиться с чуть большим уважением.
– Так что я должен делать?
В зал вбежал мальчишка с полным подносом глиняных кружек, вслед за ним влетело кудахтанье чем-то потревоженных кур, поросячий визг, скрип отворяемых ворот. Шум жизни.
Кухонный мальчишка поставил поднос на стол, хотел было что-то спросить у своего хозяина, но, натолкнувшись на его тяжелый взгляд, торопливо выскочил вон, плотненько затворив дверь.
Опять стало тихо и мрачно.
– Что делать? Помните, я упоминал о флаконе?
– С отравой?
– Нет, с лекарством, дающим возможность страждущим душам на время забыться и заснуть. Один из таких флаконов надежно припрятан в вашем доме и в случае чего будет незамедлительно предъявлен…
